Воспоминания немецкого генерала.Танковые войска Германии 1939-1945

Не будучи посвящён во все дела, я мог ещё надеяться на то, что Гитлер не окончательно решился на войну с Советским Союзом, а хотел только запугать его. Но всё же зима и весна 1941 г. были для меня кошмаром. Новое изучение походов шведского короля Карла XII и Наполеона I показало все трудности этого театра военных действий; одновременно выявилась недостаточность нашей подготовки к такой крупной кампании. Прошлые успехи, особенно победа на западе, одержанная в столь неожиданно короткий срок, так затуманили мозги руководителям нашего верховного командования, что они вычеркнули из своего лексикона слово «невозможно». Все руководящие лица верховного командования вооружённых сил и главного командования сухопутных сил, с которыми мне приходилось разговаривать, проявляли непоколебимый оптимизм и не реагировали ни на какие возражения.

Готовясь к выполнению, предстоящих трудных задач, я с особым рвением занимался обучением и вооружением дивизий, находившихся под моим контролем. Я настойчиво указывал войскам на то, что предстоящая кампания будет значительно тяжелее, чем кампания в Польше и западная кампания. В целях сохранения военной тайны я не мог говорить ничего другого, Я хотел только предотвратить легкомысленное отношение моих солдат к новой, страшно трудной задаче.

К сожалению, как уже указывалось выше, материальную часть вновь сформированных по приказу Гитлера дивизий составляли главным образом французские машины. Эта материальная часть никоим образом не отвечала требованиям войны в Восточной Европе. Недостаточное производство машин в Германии, не удовлетворяющее быстро растущие потребности, к сожалению, не позволяло нам покрыть этот дефицит.

Об уменьшении числа танковых частей в составе дивизии я уже говорил. Уменьшение количества танков в дивизии до некоторой степени компенсировалось вооружением дивизии танками новых типов Т-III и T-IV, которые почти полностью вытеснили старые танки типов T-I и Т-II. К началу войны против России мы думали, что сможем рассчитывать на техническое превосходство наших танков над известными нам в то время типами русских танков, что смогло бы до некоторой степени сократить известное нам значительное численное превосходству русских (в начале войны с Россией у нас было 3200 танков). Однако мне уже было известно одно обстоятельство: как раз весной 1941 г. Гитлер разрешил русской военной комиссии осмотреть наши танковые училища и танковые заводы, приказав всё показать русским. При этом русские, осматривая наш танк типа T-IV, не хотели верить, что это и есть наш самый тяжёлый танк. Они неоднократно заявляли о том, что мы скрываем от них наши новейшие конструкции, которые Гитлер обещал им показать. Настойчивость комиссии была столь велика, что наши фабриканты и офицеры управления вооружения сделали вывод: «Кажется, сами русские уже обладают более тяжёлыми и совершенными типами танков, чем мы». Появившийся в конце июля 1941 г. перед нашим фронтом танк Т-34 и был типом танка новейшей конструкции.

18 апреля Гитлер при осмотре материальной части танковых дивизий, на котором я не присутствовал, заметил, что управление вооружения сухопутных сил не выполнило его приказ и вооружило танк типа Т-III вместо 50-мм пушки «L-60» 50-мм пушкой «L-42». Это самоуправство особенно разозлило Гитлера, потому что управление не выполнило его личного требования. Фирма «Алкетт», в Шпандау, к концу апреля выполнила это его желание, но управление вооружения оказалось в чрезвычайно неудобном положении. Позже Гитлер неизменно указывал на эту ошибку, если кто-нибудь одобрительно высказывался о работе управления вооружения сухопутных сил.

Впрочем, к тому времени ежегодное производство танков в Германии достигло не менее 1000 машин всех типов. По сравнению с количеством танков, производимых нашим противником, это была очень небольшая цифра. Ещё в 1933 г. я знал, что единственный русский танковый завод выпускал в день 22 машины типа «Кристи русский» (Под моделью «Кристи русский» подразумеваются танки «БТ-2», «БТ-5» и «БТ-7»).

1 марта Болгария присоединилась к пакту трёх, 25 марта её примеру последовала Югославия. Однако уже 27 марта государственный переворот в Белграде опрокинул планы держав оси. 5 апреля Россия и Югославия заключили договор о дружбе. 6 апреля началась балканская кампания. Я в ней не участвовал. Посланные на Балканы танковые части снова оправдали надежды командования и содействовали быстрому окончанию кампании.

Только один человек радовался расширению войны — Муссолини! Это была его война, которую он развязал против воли Гитлера. Но договор о дружбе, заключённый между Россией и Югославией, ясно говорил об одном — наступил момент разрыва с сильным восточным соседом.