Воспоминания о будущем. Идеи современной экономики

Для более точного понимания проблем современного кризиса и его отличия от кризиса 1930-х годов (на который он больше всего похож, с точки зрения предкризисного процесса) необходимо описать один эффект, который я назвал «коркой апельсина». Смысл его в следующем (рис. 49).

Если описать структуру экономики США конца 20-х годов, то выглядит она как апельсин с дольками, некоторые из которых большие (промышленность), а другие небольшие (финансы, транспорт, образование). И кризис, собственно, состоял в том, что с этого апельсина была снята корка. С учетом масштаба падения ВВП в 30-е годы, эта корка даже выглядит не слишком толстой и масштаб долек, т. е. структуру экономики, этот процесс особо не затронул. А поскольку быстрая накачка финансового сектора занимала не так уж много времени, то относительный рост финансового сектора особых последствий не вызвал.

Рис. 49. Изменение структуры экономики США под воздействием кризиса, 30-е годы ХХ века и современная ситуация

А вот структура экономики в начале XXI в. представляется совсем иной. Как уже отмечалось, доля финансового сектора колоссально выросла, что на нашем апельсине выглядит как огромный галл (паразитический нарост), который разросся на финансовом секторе. Но фокус состоит в том, что предстоящий кризис (приостановленный, но не компенсированный кризис 2008 г.) состоит в таком же снятии корки с апельсина. Вместе с наросшим галлом.

Соответственно, посткризисная картина будет выглядеть примерно так же, как и после кризиса начала 30-х годов прошлого века (ну доля промышленности будет меньше, но так тогда значительная часть услуг входила в промышленность), но вот доля финансового сектора упадет в 10 раз, а то и больше! И понятно, почему элита Западного ГП и вся проектная инфраструктура борется за свои привилегии отчаянно и до конца. Потому что для них перспектива выглядит совсем безрадостно!

Для того чтобы описать мое тогдашнее представление о последствиях кризиса, приведу отрывок из своего интервью, которое я дал в начале осени 2008 г. корреспонденту «Комсомольской правды» Жене Черных: «…Впрочем, какой бы вариант они (власти США. – примеч. М. Хд) ни выбрали, в результате экономика США уменьшится как минимум на треть. Мировая упадет процентов на 20. После этого планету (ожидает лет 10–12 тяжелой Депрессии. В США и Европе, думаю, многие будут жить впроголодь. А машина станет предметом роскоши». Отмечу, что тогда мне казалось, что остановить кризис у властей США не получится, и тут я ошибся. И оценка масштаба кризиса у меня тогда еще была в рамках нашей оценки начала 2000-х, анализ доходов и расходов населения мы провели в рамках развития теории уже позже, по итогам осени 2008 г.

Можно ли этот прогноз уточнить и сделать его, если так можно выразиться, более научным. Да, конечно, и сейчас я эту ситуацию распишу подробнее, причем ключевым элементом рассуждения является анализ такого явления, как средний класс. Что такое вообще средний класс? Это конструкция, придуманная на Западе, с целью разрушить классовую концепцию марксизма. И с точки зрения марксизма, она смысла не имеет – это чистая химера, существующая на избыточных финансовых ресурсах, поскольку туда входит и верхушка рабочего класса, и мелкая и средняя буржуазия, и обслуга верхних классов.

С точки зрения современного буржуазного государства, с его моделью финансового капитализма, средний класс – это группа людей, с типовым потребительским поведением, причем не только с точки зрения товаров и услуг, но ис позиции услуг политических. Именно под эту группу выстроена вся система тотальной рекламы и образования, направленная на максимальный рост потребления и фактический запрет на более осмысленные ценности.

Возникновение этой группы связано как раз с началом «рейганомики». Дело в том, что средний класс, с точки зрения доходов, обсуждался на Западе давно, с момента начала послевоенного роста (вспомним график зарплат в США с 1947 г., момента перехода от мобилизационной экономики к Бреттон-Вудской модели). И главным элементом этой модели было предоставление домохозяйствам собственного жилья. Один из американских политиков того времени прямо говорил, что он не верит в антигосударственную деятельность человека, у которого есть собственное жилье. Соответственно, базой для ипотечных программ стали возвращающиеся с войны солдаты и офицеры.