Воспоминания о будущем. Идеи современной экономики

Но вернемся к историческому обзору. В XVIII в., практически одновременно с появлением концепции финансового капитализма, в работах социалистов-утопистов появились идеи, которые стали базой для развития Красного ГП. С точки зрения библейской догматики этот проект стал попыткой возврата запрета на ростовщичество, однако в очень специфической форме.

Поскольку рассуждения первых глав настоящей книги и опыт Исламского проекта показал, что без кредита построить индустриальное общество нельзя, а без индустриального общества невозможно было выиграть соревнование с другими проектами (особенно с Западным), просто запретить ссудный процент было нельзя. И была придумана схема, которая сохраняла банковскую систему, но запрещала частное присвоение доходов от ссудного процента (через обобществление как банковской системы, так и средств производства).

Отметим, что для Маркса, который стал в XIX в. главным теоретиком Красного проекта, такой проблемы особо не существовало, поскольку он считал, что Красный проект (коммунизм) победит во всем мире одновременно. Соответственно, бенефициаром обобществленной банковской системы станет все общество. А вот у Ленина соответствующая задача возникла, поэтому на территории СССР была создана альтернативная мировой капиталистической банковская система, целью которой было не получение прибыли, а решение экономических задач в рамках хозяйственной системы социализма.

В любом случае тема изучения различных (в том числе и не реализованных) возможных моделей интерпретации Красного проекта представляется мне крайне интересной, но она явно находится за пределами темы этой книги. А пока можно только отметить, что идеология и технологические механизмы этого проекта имеют одну важную особенность (по сравнению с предыдущими) – серьезный уклон в социальную сферу, мощное развитие социальных технологий.

Слабым местом Красного проекта является полное отсутствие мистической составляющей в его практике. Разумеется, в догматике она присутствует (в частности, наличествует символ веры: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»), но все реализации этого проекта были откровенно атеистическими.

Одно время на контрасте с проектами Капиталистическим и Западным это было не так заметно, однако по мере заимствования альтернативными Красному проектами упомянутых социальных технологий этот недостаток стал играть все большую роль. Не исключено, что попытки Сталина реанимировать православие в 40-е годы были связаны именно с этим недостатком, но его смерть остановила эти попытки.

Красный проект, который в СССР развивался, если так можно выразиться, в достаточно резкой коммунистической форме, проиграл (в том числе и по причинам, указанным выше), но не исчез окончательно, а перешел в латентную форму. Резкое падение уровня жизни в базовых странах Западного проекта после неизбежного и скорого глобального экономического кризиса неминуемо вызовет мощный ренессанс социалистических идей, хотя пока это не так заметно на фоне активности идей националистических и религиозных.

Кроме того, скорее всего, в силу проблем с долларом в качестве Единой меры стоимости человечество (по крайней мере, на время) объективно будет вынуждено всерьез рассмотреть возможность возвращения в житейскую практику библейского догмата о запрете на ростовщичество.

Именно здесь самое время вспомнить о феномене технологической цивилизации. Основной проблемой Исламского проекта, который явно рвется к контролю над Европой и ищет базовую страну для перехода к иерархической стадии, это полная невозможность отстроить на собственной базе современную технологическую структуру. При этом очевидно, что использовать опыт Капиталистического и Западного проектов он не может – ссудный процент в Исламе запрещен категорически. Но единственный случай в истории, когда технологическое общество было построено без использования ссудного процента, – это СССР, т. е. базовая страна Красного проекта в его коммунистическом варианте. По этой причине не исключено, что проникновение Ислама в Европу начнет принимать существенный социалистический оттенок, что неминуемо будет коррелировать с подъемом аналогичных настроений в условиях острого экономического кризиса.

На этом я заканчиваю описание теории глобальных проектов, хотя рассказать в этом направлении можно еще очень много. Но главный вывод, в общем, более или менее понятен: так как любые два ГП принципиально антагонистичны, поскольку каждый формирует свою проектную элиту и свои проектные нормы, объединение и/или преемственность технологических зон возможно только в том случае, если они развиваются в рамках одного проекта.