Воспоминания о Карибском кризисе

Пушки были 57-миллиметровые, полуавтоматические. Когда я в артиллерийское училище поступал, помню, нам показали этот зенитный комплекс. Ну, чудо техники, короче: сидит один стреляющий за пультом, нажимает туда-сюда, и пушки сами крутятся вверх-вниз и палят во все стороны. Мол, человека и не надо. А потом оказалось, что очень даже надо человека — и до фига.

Снаряды в кассетах, по четыре штуки. Пятый заряжается в сам ствол. Первый снаряд досылается вручную: кладёшь на лоток и взводишь затвор — левой рукой, кстати. Шесть секунд норматив у заряжающего. Наш Мокану, молдаванин, за пять взводил.

Первый снаряд заскочил, а дальше уже автоматически — только на лоток ставь эти кассеты по четыре снаряда и нажимай на педаль: ды ды ды ды. Будет молотить, пока снаряды некому будет кидать, или пока ствол не расплавится. Ствол можно выкинуть и запасной поставить за сколько-то минут. За сколько? Никогда этим не занимались. Надо же воевать, примерять на практике.

Батарея шестиорудийная. Пушки по кругу установлены, через определённое количество метров. Весь круг, наверное, метров двести пятьдесят. В центре стоит ПУАЗО [прибор управления зенитным огнём] — у него дальномер оптический с 32-кратным увеличением. Если днём воюешь, дальномерщик при помощи оптики находит самолёт, и расстояние высчитывается. В прибор закладываются данные: скорость самолёта, упреждение. И решается задача встречи снаряда с целью.

И локаторы стоят. Один в стороне: ещё километров за четыреста обнаруживает цель и передаёт данные на СОН [станция орудийной наводки]. А там уже локатор, который непосредственно пушку обслуживает. Пока всё работает, пушка так сама и идёт за самолётом. Сиди только на педаль нажимай.

А если не работает ничего — ни радар, ни прибор этот оптический, ни электропривод — то пиздец. Воюй вручную.

Боевая задача

Задача нашей батареи была такая: прикрывать полк и непосредственно зенитный дивизион ракетный от низко летящих целей. Ракеты [зенитный комплекс С-75 «Двина»] сами были рядом — метров триста, наверное. Плёнкой накрыты радиоактивной. То ли две, то ли четыре установки. Стояли под плёнкой и не шевелились.

Полк сам компактно расположился, казармушки в ряд, а мы были отдельно от полка — на подхвате. Джунгли у нас кругом и футбольное поле своё. Хуторная такая позиция, потому что на батарею должны налетать в первую очередь. Нам от самолётов отбиваться — мы и на виду. Не спрячешься с зениткой. Надо грудью встречать этот огонь, блядь.

Во время войны зенитчики, бывало, приковывали себя цепью, чтобы орудие не бросить. Не выдерживаешь психологически, когда самолёт в лоб на тебя заходит. Потом уже эмпирическим путём вычислили: кто убегал — тому пиздец, а кто не убегал — тот мог живой остаться. Немцу же тоже не нравилось, что в него в упор стреляют. На хер ему это нужно? Немец тоже человек. А вот когда убегают — тут, конечно, охота за зайцем начинается.

Вокруг полка было оцепление кубинцев, а потом ещё наше внешнее охранение. Командир — полковник Некрасов. Зверь. На Кольском полуострове дисциплинарным батальоном командовал.

Хорошо, что мы на отшибе жили. Пока мы в трусах расхаживали, весь полк чеканил по жаре строевым шагом — в рубашках, брюках, ботинках. Все разводы, весь устав от сих до сих — всё это у них там делалось. Только на параде в Москве так бывает. И все заместители — в звании полковника — навытяжку перед этим Некрасовым стояли. Обычно-то у них дружеские отношения: ну, Вася, Петя. А тут всё по имени-отчеству.

Только званий не произносилось никаких. Конспирация. Мы же считались сельскохозяйственной общиной. «Приусадебное хозяйство Некрасова». Должны были там даже что-то сажать, сахарный тростник рубить. Не помню уже, что именно мы там делали. Но что-то делали.

Полк не входил, кстати, ни в дивизию, ни в армию. Самостоятельно должен был решать боевую задачу. Огневая мощь у него была чуть ли не как у дивизии. Самые современные танки. Хотя и старьё туда тоже свезли. Самоходные пушки притащили ещё времён войны — с пробоинами. В Союзе они на консервации стояли. Перебрали их, заменили там что-то. Мол, будет и от них эффект.

Всё это потом кубинцам оставили. И орудия, на которых я сидел, тоже им подарили. Только новую СРЦ [станция разведки и целеуказания] последней разработки отправили обратно.

Комбат наш, Фризюк — Пётр Великий мы его звали — загрузил перед отбытием в эту СРЦ железо оцинкованное. Получается так: сначала это железо проплыло пять тысяч километров до Кубы, потом пять тысяч километров обратно. Доехало до Приозерска. Там у Петра Великого семья жила. Половину железа он продал, другой половиной крышу покрыл.

Потом ещё Орден Красной Звезды ему дали.

Кузькина мать

Пока развёртывались, шевелились с утра до ночи. Палатки ставили, домики, хозяйство налаживали. Ну, и начеку приказано быть. Политорганы бегают из полка:

— Кругом, — говорят, — опасность.

Какая опасность?

— Контрреволюция.

Про ядерные боеголовки никто ни слова.