Воспоминания о монастыре

Едва взошло солнце, сразу стало жарко, ничего удивительного, июль. Для этих людей пройти три мили не бог весть какая мука, им к пешему хождению не привыкать, да к тому же большинство приноравливает шаг к поступи волов, а у тех нет причин торопиться. Они идут попарно, без груза, недоумевая, с чего бы вдруг такое приволье, почти с завистью глядя на собратьев, впряженных в повозки с припасами, а их, порожних, словно отправили на откорм, перед тем как забить. Люди, как уже говорилось, идут не торопясь, одни молчат, другие беседуют, каждый держится поближе к друзьям, но один несется как угорелый, чуть вышли из Мафры, побежал рысцой в Шелейрос, можно подумать, спешит спасти от виселицы собственного отца, это Франсиско Маркес воспользовался случаем, чтобы побывать у жены и побыть с ней, она ведь уже родила, а может, просто чтобы поглядеть на детей, перекинуться словечком с супругой, поговорить с ней по-хорошему, не думая о постели, в постели-то пришлось бы торопиться, вся братия идет следом, нужно мне хотя бы в Перо-Пинейро добраться тогда же, когда они, вон идут уже мимо нашего дома, а все-таки легли мы, младенец спит, ничего не увидит, а старших пошлем на улицу поглядеть, нет ли дождя, они же понимают, что отец хочет побыть с матерью, что было бы с нами, если бы приказал король построить монастырь в Алгарве, и спросила она, Уже уходишь, и отвечал он, Что поделаешь, но на обратном пути, коли расположимся мы на ночлег поблизости, я пробуду с тобою целую ночь.

Когда добрался Франсиско Маркес до Перо-Пинейро, запыхавшись и едва держась на ногах, лагерь уже был раскинут, правда, ни палаток, ни деревянных строений не поставили, а из солдат были только караульные, как обычно, все это походило на скотопригонный рынок, больше четырехсот голов скота, люди ходили среди волов, сгоняли всех в одну сторону, от этого некоторые волы пугались, трясли головами изо всех сил, но беззлобно, а затем пристроились к сену, выгруженному из повозок, волам долгонько придется ждать, вот землекопы, те ели наспех, они скоро понадобятся. Утро было в разгаре, солнце неистово калило сухую горячую землю, усыпанную мраморной крошкой, осколками и обломками, по обе стороны от глубокого спуска в каменоломню покоились большие плиты, ждали часа, когда повезут их в Мафру. Час этот наверняка пробьет, но только не сегодня.

Люди скучились посреди дороги, задние пытались разглядеть что-нибудь поверх голов передних либо сами проталкивались вперед, сунулся к ним и Франсиско Маркес, попробовал загладить опоздание любознательностью, На что это они глядят, ответил ему по случайности рыжий, На тот самый камень, а кто-то еще прибавил, Сколько живу на свете, никогда такого не видывал, и ошарашенно покачал головой. Тут подоспели солдаты, криками и подзатыльниками отогнали собравшихся подальше, А ну-ка, сюда подайтесь, взрослые мужчины, а любопытные, как мальчишки, подошел нарядчик из главной конторы, отвечавший за доставку камня, Отступите-ка назад, место освободите, люди, толкаясь, попятились, и стал виден камень, верно сказал кривой и рыжий Брас, Тот самый камень.

То была колоссальная прямоугольная плита, громада из шероховатого мрамора, покоившаяся на сосновых стволах, подойдя поближе, мы наверняка услыхали бы, как из стволов этих, словно слезы, капают капли сока, точно так же, как услыхали мы вопль изумления, вырвавшийся из уст людских, когда глазам собравшихся предстал камень-гигант в королевском своем величии. Нарядчик из главной конторы подошел, положил на плиту ладонь, словно утверждая право собственности на нее от имени его королевского величества, однако же, если люди эти и эти волы не приложат всей силы, как должно, вся королевская власть обратится в пустой звук, во прах, в ничто. Но они приложат всю силу. Для того и пришли сюда, для того и покинули свои земли и привычную работу, тоже требовавшую от них всех сил, хотя сил не очень-то хватало, чтобы защитить эти земли, надсмотрщик может не беспокоиться, отлынивать никто не будет.