Воспоминания о Николае Шмелеве

Но одно дело возможность смены направления деятельности, другое — ее реализация. Предстоял перевод всего жизненного уклада на абсолютно новые рельсы. Разумеется, в системе МИД также приходилось готовить аналитические бумаги с выводами и предложениями, но они носили четко выраженный оперативный, «приземленный» характер. Отныне же требовался более широкий взгляд на ситуацию с учетом и исторического фона, и политических параллелей, и перспектив развития. Я очень признателен директору-основателю института академику В. В. Журкину за поддержку и советы в это сложное для меня время. Никогда не забуду внимания со стороны его заместителя В. Н. Шенаева, который способствовал публикации результатов моих исследований в серии «Доклады Института Европы» (с 1997 г. в ней практически ежегодно выходили подготовленные мной работы), а также подставленное доктором исторических наук Н. А. Ковальским дружеское плечо в деле приобщения к проектам общеинститутского масштаба.

И все-таки я стал ощущать Институт Европы как свой родной дом только после того, как в 1999 г. Николай Петрович стал его директором. Никогда раньше я не встречался с таким абсолютным тождеством человека и его дела. Новый руководитель и возглавляемая им научная организация составляли одно неразрывное целое. Николай Петрович почти физически ощущал институт как часть самого себя. Он обладал редчайшей способностью создавать вокруг себя атмосферу сплоченности, доверия и взаимопонимания. Искал для каждого из сотрудников соответствующее его потенциалу место в рамках решения общих задач Института, находил это место и добивался, чтобы сотрудник занял его. Не останавливался перед тем, чтобы легонечко подталкивать вперед молодежь, слишком часто испытывавшую робость перед лицом формальных трудностей, связанных с получением научных степеней.

Он трогательно заботился о том, чтобы в институте готовилась достойная смена для составляющих его гордость ярких ученых мужей и дам, чья творческая биография вступала в завершающуюся стадию. Через год-два и сам Николай Петрович собирался целиком посвятить себя исследовательской работе, покинув с этой целью директорский пост и предложив в качестве своего преемника Алексея Анатольевича Громыко, которого он высоко ценил за глубину научного мышления, организаторский талант, энергию и настойчивость. По его инициативе научный коллектив института выдвинул кандидатуру А. А. Громыко в члены-корреспонденты РАН.

Характерно для Николая Петровича было категорическое отсутствие бюрократического стиля руководства. Он никогда не ставил свою оценку работы сотрудников в зависимость от продолжительности их ежедневного присутствия в стенах института. Критерием в его глазах были конкретные результаты научного поиска — идеи, статьи, книги, брошюры, доклады на конференциях. Как директор он был обязан быть в институте — ведь помимо научной работы ему приходилось решать массу технических, финансовых и прочих проблем, без чего существование научной организации в наше сложное время просто невозможно. Но его неодолимо тянуло к стопке чистых листов на письменном столе (к компьютеру он так и не привык). В стенах своего директорского кабинета он жаловался: «Здесь невозможно сосредоточиться, работать не получается».

Мне часто вспоминаются наши первые задушевные беседы, которые проходили на начальных мероприятиях российско-германского Петербургского диалога, служивших установлению контактов не только между представителями обеих стран, но и внутри каждой из делегаций. Меня приятно поразили открытость Николая Петровича, его откровенность и прямота его суждений. Наши взгляды на международную ситуацию и на состояние практически всех проблем, волновавших российское общество, были близки или совпадали. У Николая Петровича было шутливое обыкновение удостоверяться в моральных качествах человека, о котором он слышал впервые, задавая собеседнику вопрос: «Он за белых или за красных?». Речь, естественно, шла не об идеологии или о политических взглядах соответствующего лица, а исключительно о его порядочности и надежности. Я был счастлив тем, что мы вместе были «за красных», что мой директор является также моим единомышленником. С самого начала мы стали безгранично доверять друг другу.