Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гётеанума

По возвращении мы встретились с новым обликом Дорнаха. На лугах, освобожденных от снега — цветущие вишни! Если идти к северу от территории Здания через небольшой ручей, разделяющий два кантона — Золотурн и Базельланд, то "дощатый путь" вел вверх по лугу к дому, где госпожа Дубах-Маликова за один франк готовила простой, но хороший обед. Помимо уже названных художников Хайнца Митчера и Освальда Дубаха приехали еще новые строители. Это были: Ханс Штраус — красивая, энергичная голова с детским открытым взглядом; тонкая блондинка — его жена и ее более полная сестра (они должны были вырезать одну и ту же каплевидную форму в большом куполе — справа и слева; одна оказалась стройной, а другая — широкой, но доктор Штейнер одобрил обе. Конечно, все это произошло позднее).

Вместе с госпожой Дубах-Маликовой приехала ее сестра госпожа Ильина, которая впоследствии занималась записью лекций совместно с госпожой Финк. Благодаря их теплой человечности дом этот стал центром притяжения для многих русских.

За обеденным столом мы встречали еще веселого и любезного Вольфхюгеля — впоследствии, как и Штраус, вальдорфского педагога; старомодно вежливых К. X. Розенберга и В. фон Гейдебранда; поэта Людвига (вскоре он погиб на войне); русского немца Карла Кемпера и скульптора Маню Катчер. Скульптор-англичанка Эдит Марион здесь не бывала. Из этой группы образовалось что-то вроде центра, руководящего резьбой по дереву. Сосчитать помощников было вряд ли возможно; кроме того они часто менялись.

Доктор Штейнер за резьбой по дереву

На следующее утро можно было наблюдать не раз описанную сцену, когда доктор Штейнер в первый раз занимался резьбой по дереву на капителях и показывал нам, как мы должны это делать. Капители большого и малого купола были установлены в бетонированных помещениях на востоке под будущим пространством кулис. Отполированные столярами поверхности ограничивали среднюю, еще не обработанную плоскость семиугольной капители. Каждая часть имела цвет соответствующего ей дерева: светло-зеленый бук, золотистый ясень, красновато-коричневое вишневое дерево. Дуб и вяз были еще темнее, затем шли более светлые клен и груша. Каждое дерево обладало собственным запахом, все породы отличались на ощупь; позднее мы также научились действовать тяжелым резцом в случае различных структур по-разному.

Только на следующий день, когда мы сами с инструментами стояли за работой, нас поразила выдержка доктора Штейнера. Мы были вынуждены каждые полчаса делать паузи, пальцы у нас были изранены, все шло так, как будто в дерево вгрызалась мышь. Но он стоял на своем ящике часами, спокойно и ритмично ударяя по стамеске, лишь время от времени бросая быстрые взгляды на небольшую гипсовую модель. Целиком уйдя в работу, он словно вел диалог с деревом или вслушивался в происходящее, — и форма все сильнее выступала из древесной массы, как бы освобождаясь от оболочки.

Мы, русские, едва говорившие по-немецки, казались, скорее, помехой среди множества желающих работать. Таких собралась уже целая толпа, — больше, чем было места и инструментов. Меня вытесняла маленькая, но очень энергичная пожилая дама. "Но ведь есть еще рабочие места у архитравов, — объявил доктор Штейнер, — а кто чувствует к этому призвание, пускай идет за мной в столярную". И, призванные или нет, мы вчетвером — моя сестра, Поццо, Бугаев и я — последовали за ним через временный дощатый мост, который вел из Здания прямо в столярную. Там ожидали перемещения в Здание уже готовые колонны пятиугольной формы. Душистое дерево с гладко обработанной поверхностью чудесно мерцало. Колонны были разной величины и склеены из различных древесных пород в соответствии с капителями.

Формы готовых для обработки архитравов, склеенных из грубо обтесанных досок толщиной примерно в 7 см, производили фантастическое впечатление. Громоздились отдельные части гигантской арки просцениума — в 3–4 метра ширины и высоты. В столярной нас встретила скульптор Маня Катчер. В коричневом кафтане, брюках и сапогах, — вид для того времени весьма странный, — с гривой темных кудрей, с длинной деревянной пикой в руке- ока была наготове для решения той задачи, которую себе поставила. Группа итальянских рабочих должна была топором стесывать с архитравов излишки дерева, следуя ее пометкам углем. Нам ничего не оставалось делать дальше, как начисто обрабатывать обтесанные поверхности с помощью стамесок.