Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917

Финляндский генерал-губернатор,

генерал-лейтенант Зейн

г. Гельсингфорс, 2/15 марта 1915 года № 26

Так или иначе, а в канун февраля 1915 года в Локштедт прибыла первая партия финляндцев в числе 35 человек. Это были люди преимущественно идейные, почти все если не с высшим образованием, то, во всяком случае, с законченным средним. Организаторы движения находили более необходимым для дела присутствовать в Гельсингфорсе, поэтому ни один из них в Германию не поехал.

Эти 35 человек положили начало 27-му егерскому батальону германской армии, начавшему впоследствии комплектоваться исключительно из финляндцев. Через месяц немцы согласились на увеличение ими обучаемых до 1000 человек. Все завербованные рекруты получили паек солдата, жалованье и обучались на тех же основаниях, как это было установлено для германской армии, но сперва с той лишь разницей, что повышения в званиях, установленного для солдат армии, не было. Взамен этого финляндцев повышали из рядовых в группенфюреры и цугфюреры, что соответствовало унтер-офицерскому и фельдфебельскому званиям. Оружие и амуниция были выданы русские из числа забранных при отступлении из Восточной Пруссии. Немцы правильно учитывали, что среди добровольцев могут попасть в Локштедт и агенты русского командования, а потому учредили два контрольных пункта в Стокгольме и Засснице, которыми заведовали германские офицеры из состава батальона, а им в помощь были даны надежные добровольцы. Сами финляндцы устроили такой пункт при своей контрразведке в городе Хапаранде на государственной границе со Швецией, против города Торнео. Фильтровали чрезвычайно строго, задавая ряд перекрестных вопросов, особенно организация в Хапаранде, где чрезвычайно энергично работал студент Хейкель. В пути добровольцев сопровождали агенты, обязанность которых состояла в слежке за рекрутами, подслушивании их разговоров и пр. Между Хапарандой и Треллеборгом были этапы в Умео и Стокгольме, последним этапом заведовал капитан Хельдт, а после того как он был выслан из Швеции по требованию русского правительства, доктор Шмидт. Главари движения желали, чтобы обученный комплект сейчас же возвращался назад в Финляндию, а на место убывших поступали бы новые рекруты, таким образом, чтобы состав батальона постоянно менялся и представлял бы собой учебный батальон с переменным составом. Участие егерей в боях на фронте не входило в планы Активного комитета, желавшего прежде всего иметь дома обученные по новым уставам кадры. Немцы по вполне понятным причинам были против этого, не доверяя вполне финляндцам, тем более что в батальоне были такие лица, родственники которых служили в русской армии или флоте и занимали там высокие посты.

На этом основании некоторые из германских генералов были определенно враждебно настроены против приема в армию финляндцев и открыто высказывали им свое недоверие. Дело дошло до того, что предполагалось одно время совершенно прекратить обучение и распустить Локштедтский лагерь, но тут Активный комитет, видя серьезную угрозу всему делу, взялся за обработку германского посла в Стокгольме фон Луциуса, и, как говорят, исключительно благодаря ему Вильгельм II подписал 28 августа 1915 года приказ о продолжении обучения финляндцев в Локштедте. К сентябрю месяцу в лагере было собрано 235 человек, к декабрю 886, а к февралю 1916 года уже 1092, из коих половина уже могла быть инструкторами. К лету того же года Локштедт насчитывал с лишком 1500 человек. Из них и сформировали очередной по номеру егерский батальон четырехротного состава с двумя пулеметными, самокатной, саперной и телефонной командами и гаубичной батареей. После того как батальон был осмотрен принцем Генрихом Прусским, ему дали наименование Королевский Прусский егерский батальон № 27 и форму, присвоенную егерским частям. До этого все чины носили форму, присвоенную в Германии бойскаутам.

Эта трудная работа, требовавшая исключительной настойчивости, была выполнена не столько Активным комитетом, сколько советом старых активистов, проживавших в Стокгольме еще со времен генерал-адъютанта Бобрикова, так называемым «De aldres rad», то есть советом старейшин, несшим роль совещательного органа и обладавшим в Стокгольме старинными связями.

Осенью 1915 года по выбору старейшин в Стокгольме ездили в Берлин для ходатайства перед военными и гражданскими властями о развитии дела барон Адольф фон Бунсдорф и профессор Рафаэль Эрих.

Много перенесший в прошлом барон Бунсдорф в общем играл пассивную роль и нужен был для возглавления депутации благодаря носимому им титулу.