Воспоминания. о светлом и печальном, веселом и грустном, просто о жизни

Прививавшееся нам уважение к истории, наукам, к авторитетам позднее облегчало и пересмотр вновь открывавшихся темных сторон минувших десятилетий. Я читал стихи и пел песни о Ленине, Сталине и родной партии, но в то же время возбужденная во мне любознательность требовала расширения познаний. И когда в средней школе я начал узнавать сведения о культе Сталина, любознательность, стремление к истине оказались сильнее прежних стереотипов. Более того, возникала злость, что нас так здорово всех дурачили. Мне до сих пор не очень понятна психология многих не только ограниченных, но и интеллигентных людей, которые десятилетиями повторяют как заклинание: «Мы с именем Ленина строили социализм!» «Мы с именем Сталина шли на бой!» Сейчас-то уж пора бы осознать, что жили не во имя Ленина и Сталина (даже во имя Бога живут только исступленные монахи), а жили во имя лучшей своей жизни, будто бы указанной вождями с незамутненной репутацией. Время показало, что и вожди не были святыми, и указания их – небезупречны. Верили, рассчитывая на лучшее, погибали на войнах – не их вина, а то, что выстояли, сохранили страну, за это каждому зачтется. И тем обиднее, что тупые и самонадеянные люди довели великую страну до ее разложения, в мирное время разрушили экономику и социально-политический ее уклад хуже, чем в отечественную войну. Но об этом, надеюсь, у меня еще будут поводы поговорить дальше.

Чтение

Я опять забегаю вперед. А мне предстояло еще прожить более трех нелегких лет. Повторение пятого класса было для меня, как ни странно, благотворным. Я легко шел в учебе и получил громадную возможность расширить свой понятийный аппарат. Естественные науки шли легко и я развивал логическое мышление, начал усваивать математические и физические связи явлений. Чтение дополнительной литературы восстановило в моей не очень забитой голове исторические связи времен.

В санатории была великолепная библиотека. В коридорах стояли громоздкие шкафы со стеклянными дверцами, за которыми виднелись корешки великолепных дореволюционных изданий и отличавшиеся от них разношерстные обложки последних книг, в основном, отмеченных сталинскими премиями. Значительную часть произведений классиков – Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Гончарова, Островского, Толстого, Чехова я прочитал в старых изданиях. Я настолько привык к букве «ять», что она стала для меня знаком прошедшей эпохи с ее особым стилем, характером мышления, забывавшейся культурой.

Я с великим удовольствием читал веселые повести Помяловского, Марка Твена, английских остроумцев, умевших видеть в обыденной жизни веселые стороны. При этом я еще больше возненавидел монотонные повествования новых советских классиков, вроде Федора Гладкова с его «Повестью о детстве», лишенные живой жизненной искры. Тогда же я начал различать ложь в книжной жизни. Пятый класс у нас вела учительница в одной палате со второклассниками. Как-то она читала вслух первоклашкам назидательный рассказ о пользе книг. Говорилось в том рассказе, как двое деревенских мальчиков и двое городских девочек пошли в лес по грибы и деревенские набрали поганок, а городские девочки, читавшие о грабах в книжках, набрали только хороших грибов. Следовала мораль: читайте книжки и из них узнаете много полезного. Меня рассказ возмутил. По своему опыту я знал, что деревенские всегда лучше разбирались в такого рода делах, и перестал верить книжкам на слово. Критический взгляд никогда не вредит. Другое дело, что для этого нужно много знать и обладать чувством самокритики.

Работа школы в санатории

Учебный процесс у нас проходил по раз и навсегда заведенному порядку. Утром нас будили, чтобы сунуть каждому под мышку градусник, а кому надо – сделать укол. Проходили санитарные процедуры, умывались, чистили зубы, завтракали. Кормили нас лучше, чем в обычных больницах, поскольку хорошее сбалансированное питание входило составной частью в лечебный процесс. Мы все были истощены от недоедания, организм слабо боролся с болезнями и детский костный туберкулез был распространен после войны отчасти по этой же причине. Недаром через пятнадцать лет после моего выхода из санатория, наше лечебное учреждение было перепрофилировано. Костный туберкулез постепенно уходил из жизни, зато усилились заболевания церебральным параличом. Когда я через эти пятнадцать лет последний раз навестил санаторий, мой лечащий врач Галина Васильева, сказала:

– С вами было легко работать – вы же были здоровыми. Ну и что, что кости болели, у вас психика была здорова, вы тянулись к учебе, жили полноценной жизнью. С нынешними ребятами очень трудно. Учиться не хотят, лечебный режим не соблюдают. Старые учителя почти все ушли, новые не хотят работать с нашими учениками. Даже общий язык не с каждым найдешь. Школу грозятся закрыть. Не знаю, как дотянуть до пенсии.