Воспоминания Пьера Изместиефф, потомка русского княжеского рода Долгоруких и французского рода Блукет, талантливого шпиона, успешного бизнесмена, люб

Свободного времени было очень мало, поэтому этим просто наслаждались. В обеденный перерыв мы играли в Belotte bridge (игра в карты), в Baby foot (настольный футбол). Остальное, свободное от уроков время, мы тихо сидели под наблюдением репетитора-наблюдателя в зале для самостоятельной подготовки. Эти жесткие условия способствовали тому, что я стал БЛЕСТЯЩЕ учиться, закончил первый триместр и попал на «Доску почета». Эта награда была написана в той же тетрадке, с которой я был выгнан из лицея в Марракеше. Когда я вернулся с рождественских каникул, почти все преподаватели отметили хорошие перемены в моем поведении и учебе.

В лицее Lyautey, в отличие от марракешского лицея, учились в основном только мальчики. Девочки посещали только класс аттестата зрелости по математике, а также подготовительные классы бакалавриата. Мы ими любовались, но смотрели на них, как на запретный плод, потому что они были старше нас.

Но Бернару Полю и мне повезло. В высоком доме рядом с лицеем жили две сестры нашего возраста. Чтобы быстрее добираться до автобусной остановки, они не обходили лицей, а проходили через него. Мы смогли с ними познакомиться, и девушки стали приглашать нас к себе домой, в то время, когда дома не было родителей. Так мы встречались на протяжении нескольких месяцев, пока в один прекрасный день неожиданно не появились родители. Мы с Бернаром от испуга спрятались под кровать. Просидев там примерно час, чтобы не опоздать на занятия, мы вылезли, нагло прошли через зал перед изумленными родителями. Никто из них не произнес ни слова, но больше нас в гости девушки не приглашали.

Учебный год закончился так же благополучно, как и начался. Меня повторно повесили на почетную доску. Я был первым по некоторым предметам, в том числе по рисованию. Дедушка, очень довольный, выдал мне деньги на летние каникулы, и я решил съездить в Англию. С моими документами мне нужны были визы для посещения всех стран, то есть испанская, французская и английская визы. Но сначала я должен был получить разрешение на возвращение в Марокко. Я сам прошел все формальности получения всех виз и разрешений за три дня в Рабате без помощи деда и затем отправился в путь, конечно же, «на пальце» — то есть автостопом.

Путешествовал я с маленьким чемоданчиком. Одет был очень аккуратно и чисто, в синий блейзер и серые брюки. Долго я на дороге не стоял и не голосовал. Водители машин в те времена останавливались легко. На ночь я часто снимал номер в Auberge de Jeunesse, в скромной и дешевой гостинице для молодежи. Иногда удавалось остановить грузовик и проехать за ночь более пятисот километров.

Помню, когда я плыл на пароме из французского Кале в английский Дувр, была ужасная буря. Высота волн достигала верхней палубы и почти всех пассажиров укачало. А я чувствовал себя прекрасно и восхищался увлекательным зрелищем разбушевавшегося моря. За четыре дня я добрался до Лондона, а уже оттуда отправился в Bradwell-on-Sea, в английский лагерь на берегу Северного моря. Однажды мне крупно повезло! Чтобы меня подвезти, остановился шикарный купе Jaguar. Это был сам лорд-мэр Лондона!

В конце недели я пару раз съездил в Лондон. Посмотрел на Букингемский дворец, побывал в музее восковых фигур мадам Тюссо. Удивительно было смотреть, как ораторы, стоящие на ящиках в Hyde Park Corner, произносили пламенные речи, перекрикивая друг друга. Ночь, пока не закрылись дискотеки, я провел в Сохо, а ближе к утру отправился в Covent Garden. В те времена это был рынок, где можно было за несколько шиллингов приобрести у грузчиков вкусную клубнику. До рассвета я просидел в кафе, общаясь на приличном английском с посетителями. В общем, я прекрасно провел время.

Возвращался я с фотоаппаратом для дяди Вити. Довольно быстро я научился делать неплохие фотографии, которые по возвращении в Марокко показывал и комментировал бабушке, дедушке, дяде Вите и моим друзьям.

На обратном пути я остановился в Париже, чтобы навестить священника из русского лагеря в Laffrey. Я поднялся пешком с Вадимом, с которым я тоже был знаком по Laffrey, на Эйфелеву башню. Потом я съездил в Фонтенбло, чтобы повидаться с моими друзьями по Марракешу Николь и Жаком Бенсимон, которые покинули Марокко и переехали во Францию. Я очень полюбил Николь, и она меня. К большому сожалению, история этой семьи — настоящая трагедия. Мама Бенсимон вскоре умерла от тяжелой болезни, потом скончался ее младший брат, а сама Николь, к тому времени уже блестяще учившаяся в университете, решила покинуть нас навсегда…

Вернулся я в Марокко тоже автостопом. Дед был очень удивлен, когда я вернул ему чуть ли не половину денег, которые он подарил мне на поездку.