Воспоминания петербургского старожила. Том 1

Не буду, да и не считаю уместным распространяться о Николае Ивановиче Грече как о грамматике, филологе, педагоге, литераторе и журналисте. Мне хочется поговорить о нем как о человеке и при этом рассказать разные подробности из петербургского общественного быта за 35–40 лет пред сим. Могу сказать о Грече то, что я успел вынести из многолетнего моего с ним знакомства, основанного преимущественно на отношениях и сношениях чисто журнальных, впрочем, довольно интимных, потому что в те времена все журнальные сотрудники были всегда близки к своему принципалу[214], а сотрудники Греча в особенности группировались более или менее тесно вокруг него и его семьи. Патриархальность эта была тогда в обыкновении даже в сношениях административных начальников с подчиненными. Так, бывало, ближайшие к какому-нибудь директору департамента чиновники зачастую обедали в кругу его семейства. Находясь в течение десяти почти лет в подобных патриархальных отношениях к Н. И. Гречу, я не мог не убедиться в том, что как хозяин дома он был очень радушен, хотя, впрочем, с примесью малой доли сарказма; как редактор – снисходителен к неопытной юности, однако работами ее умел мастерски и крайне дешево пользоваться; как светский человек – был почти всегда весел, любезен, приветлив с примесью свойственной ему насмешливости, легковерен и ветрен, почему часто рядом с добром, кому-нибудь оказанным, он делал безнамеренно тому же лицу зло, что мне привелось испытать впоследствии на самом себе. Со всем тем не могу не сказать, что лично я был Гречу многим обязан и находил всегда удовольствие в его оживленной и остроумной беседе, встречал же его и впоследствии, когда мы с ним почти раззнакомились, с чувством всегда более приятным, чем сколько-нибудь неприятным, хотя, правду сказать, покойнику кое за что и даже за очень многое я не мог быть благодарен, а потому и не сохранил к нему в позднейшее время того чувства признательности, которое я питал сначала за некоторые оказанные им мне в свое время услуги, как юноше без средств и протекции. Булгарин, это неизбежное зло в Гречевой жизни, это как бы ядро, таскаемое галерным каторжником (по выражению самого Н. И. Греча), был всегда и во всем причиною тех неприятных, неловких и даже дурных отношений, в какие, по обстоятельствам, становился со многими нередко Греч. Так было и в моих с ним сношениях, которые почти прекратились в начале сороковых годов, когда я, по роду принятых мною на себя тогда служебных занятий, должен был жить постоянно за городом, хотя и в близких от него окрестностях[215]