Воспоминания Петра Николаевича Врангеля

«Генералам Покровскому и Эрдели выполнять прежние задачи. Генералу Сидорину и Врангелю, выполняя задачи, указанные в директиве № 015926, сосредоточить возможно большие силы к своим смежным флангам, за счет других участков, для удара по прорывающейся конной группе противника.

Генералу Шиллингу – всемерно ускорить сосредоточение к правому флангу достаточных сил для удара по флангу и тылу противника, теснящего Добровольческую армию, и для надежного прикрытия Крыма».

Директива эта явно являлась запоздалой. Генерал Деникин, видимо, все еще не отдавал себе отчета в размерах нашего поражения.

Я дал генералу Сидорину прочесть оба моих рапорта Главнокомандующему от 9 и 11 декабря, рапорты генералов Улагая, Науменко и Чекотовского…

– В настоящих условиях об ударе моих частей совместно с вашими не может быть речи. Армии у меня, в сущности, нет, есть горсть людей…

Я имею приказание Главнокомандующего отходить на соединение с вашей армией, но я не уверен даже, что без помощи ваших частей буду в состоянии это выполнить.

Сообщенные мною генералу Сидорину сведения были, по-видимому, для него в значительной степени неожиданными. Донская армия, по его словам, была в общем вполне боеспособна, в распоряжении командующего армией имелось достаточное число пополнений, однако части, скованные на всем фронте боями, быстро перегруппировать было нельзя. Существенной помощи Донская армия мне оказать не могла. Генерал Сидорин жестоко сетовал на Ставку, не ориентировавшую командующих армиями, совершенно выпустившую из рук управление и, видимо, не желавшую отдать себе отчет в грозном положении:

– Ни я, ни начальник штаба никаких указаний добиться не можем. Вчера генерал Романовский в разговоре с генералом Келчевским на вопрос последнего о том, какие меры намечает Главнокомандующий для исправления нашего положения, ответил: «Вот ваш командующий армией едет к генералу Врангелю, они что-нибудь там придумают».

Все яснее становилось, что справиться с грозным положением Ставка не сумеет.

Я высказал мои опасения генералу Сидорину.

Последний, весьма раздраженный на Ставку, сваливал всю вину на ближайших помощников Главнокомандующего, генералов Плющевского-Плющика и Романовского. Последнему он, по его словам, неоднократно указывал на ошибочность нашей стратегии, неминуемо долженствовавшей привести нас к крушению. В ответ на эти указания генерал Романовский однажды будто бы ответил: «Все то, что вы говорите, верно, но именно таким образом мы спутываем все карты противника».

В заключение генерал Сидорин просил меня передать ему обратно в армию донцов генерала Мамонтова, на что со стороны Главнокомандующего, в случае моего согласия, препятствий не встречалось. Генерал Сидорин рассчитывал, что донскому командованию удастся привести части в порядок. Я не возражал. Донцы, по донесениям генерала Улагая, не только не представляли боевой силы, но примером своим развращали соседние части.

В пределах Таганрогского округа действовала уже донская власть. С отходом туда армии возникал целый ряд мобилизационных и других вопросов, разрешить которые без местной власти я не мог. Я предполагал в ближайшие дни из Харныска проехать в Ростов и предложил генералу Сидорину съехаться там, дабы совместно с ним на месте разрешить эти вопросы. Разрешение их путем Сношений через Ставку и атамана, как приходилось не раз убеждаться из опыта, затянулось бы бесконечно.

В Ростов хотел я просить приехать и генерала Покровского для разрешения совместно с ним целого ряда вопросов, связанных с передачей из Кавказской армии в Добровольческую тыловых запасов и учреждений тех войск, которые были переданы из состава Кавказской армии.

Мы условились с генералом Сидориным, что о времени моего приезда в Ростов я извещу его заблаговременно телеграммой.

13, 14 и 15 декабря Донская и Добровольческая армии продолжали по всему фронту отход.