Воспоминания Петра Николаевича Врангеля

Перед началом заседания в большом дворце было отслужено молебствие преосвященным епископом Вениамином[58].

Вечером у меня состоялся большой прием в честь представителей казачества, на котором присутствовали представители иностранных миссий, высшие чины военных и гражданских учреждений, представители городского управления и земства.

На следующий день состоялось заседание совета под моим председательством.

Я ознакомил совет с нашим военным положением и дал общие указания о работе в тылу на ближайшее время: работа эта идет по-прежнему недостаточно энергично. Так, вывоз хлеба из Северной Таврии все еще не налажен. Правда, недостает рабочих рук и транспортных средств, но вместе с тем налицо и недостаточная распорядительность. Необходимо принять все меры, чтобы широкие массы крестьянства были ознакомлены с «приказом о земле». Армия должна нести крестьянам землю на штыках – вот психологическое значение приказа. Большевики это отлично учли и делают со своей стороны все возможное, чтобы препятствовать распространению приказа среди населения. В наших руках образцы распространяемого большевиками подложного секретного распоряжения, якобы исходящего от меня, – не приводить приказа о земле в исполнение.

Важнейшая задача в настоящее время – выработать определенный план снабжения и планомерно провести его в жизнь. В отношении армии и флота это уже сделано, необходимо сделать то же самое и по гражданским ведомствам. Наметить общий план, проверить требовательные ведомости и сократить их до возможного предела.

Зеленые вновь проявляют свою деятельность. Борьба с ними должна вестись не столько военной силой, сколько путем внутреннего освещения и энергичной деятельности государственной стражи. И. д. начальника гражданского управления должен принять все меры для улучшения личного состава государственной стражи, в видах чего ему будет предоставлено право при предстоящем новом наборе выбрать наиболее подходящих людей.

Приказ о новой мобилизации был объявлен 27 июля. Призывались военнообязанные досрочных призывов 1921 и 1922 годов.

Подготовка к предстоящей операции на Кубани продолжалась. Кубанцы, терцы и астраханцы заканчивали сосредоточение в Феодосии и Керчи. С Кубани и Дона поступали сведения о значительных восстаниях. Мелкие партии охотников, высаженные на азовском и черноморском побережье, успешно вели партизанские действия. Наиболее крупная из этих партий под начальством Донского войска полковника Назарова, высадившаяся удачно 26 июня между Мариуполем и Таганрогом и значительно увеличившаяся примкнувшими к ней восставшими казаками, 9 июля занимала район Александрова – Грушевск, в 35 верстах от Новочеркасска.

Последние дни обнаружено было сосредоточение противника в районе Бериславля. По всему нашему фронту активность красных увеличивалась.

За последнее время становилось ясным, что из переговоров поляков с большевиками ничего не выйдет. Советская власть под всевозможными предлогами начало переговоров оттягивала, видимо желая выиграть время и дать возможность победоносно двигающимся красным войскам завершить разгром врага. Правда, Ллойд Джордж еще делал отчаянные попытки достигнуть соглашения с Советами, однако и он, видимо, начинал понимать безнадежность этих попыток. В одной из своих речей в палате он упоминал, что со своей стороны Англия сделала все для того, чтобы избежать необходимости «прибегнуть к крайним мерам». Политика Франции оставалась неизменной. Франция готовилась всемерно поддерживать Польшу, посылая туда военных руководителей, оружие и снаряжение.

Что касается Америки, то она решительно отказывалась от каких-либо переговоров с большевиками.

Казалось, приближался час, когда прозреет Европа, когда она учтет мировую опасность красного интернационала и поймет все значение нашей борьбы.

22 июля (4 августа) Гирс телеграфировал:

«Ввиду срочности минуты и оборота, который принял вопрос о перемирии, генерал Миллер вступил в переговоры с французскими военными властями и о результатах доносить непосредственно. Гирс».

Было ясно, что разрыв произошел и что отныне вопросы будут решаться не дипломатическими нотами, а оружием. Струве телеграфировал, что выезжает в Севастополь.

В тихий ясный вечер, когда догорал закат, радужными цветами играло и переливалось море и зажигались огни в погружавшемся в тьму городе, мы сидели с генералом Шатиловым на террасе дворца.

В эти часы мы часто сидели там, обмениваясь мыслями, обсуждая будущее, вспоминая прошедшее. Мы почти никогда не посвящали один другого в наши внутренние переживания.

В тяжелые, почти безнадежные дни мы молча согласились щадить один другого. Разговор обыкновенно касался лишь существенной, деловой стороны. Лишь возвращаясь к прошлому, подчас признавались мы один другому в тех сомнениях и душевных муках, которые дотоле ревниво хранили в своей душе.