Воспоминания Петра Николаевича Врангеля

«Командующий Добровольческой Армией.

9 декабря 1919 г.

№ 010464.

Г. Юзовка.

Главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России.

РАПОРТ

Прибыв 26 ноября в Добровольческую армию и подробно ознакомившись с обстановкой на этом, в настоящее время главнейшем участке общего фронта Вооруженных Сил Юга России, долгом службы считаю доложить следующее:

Наше настоящее неблагоприятное положение явилось следствием главным образом двух основных причин:

1. Систематического пренебрежения нами основными принципами военного искусства; и

2. Полного неустройства нашего тыла.

Еще весною 1919 года, рапортом от 4 апреля за № 82, я, указывая на значение для нас при тогдашней обстановке Царицынского направления, докладывал, что “при огромном превосходстве сил противника действия одновременно по нескольким операционным направлениям являются для нас невозможными”.

По занятии Кавказской армией Царицына мною и бывшим тогда начальником штаба Кавказской армии генералом Юзефовичем были одновременно поданы два рапорта, где, предостерегая от дальнейшего расширения нашего фронта, мы указывали на необходимость, заняв короткий и обеспеченный на флангах крупными водными преградами фронт Царицын – Екатеринослав, сосредоточить в районе Харькова крупную конную массу в 3–4 корпуса для действий на кратчайшем к Москве направлении.

В ответ на наши рапорты на совещании в Царицыне мне и генералу Юзефовичу было указано, что наше предложение вызвано “желанием первыми войти в Москву”.

Наконец, когда в последнее время противник, сосредоточив крупные силы на Орловском направлении, стал теснить Добровольческую армию, генерал Романовский телеграммой от 17 октября за № 014170 запросил меня, какие силы мог бы я выделить из состава Кавказской армии для переброски на Добровольческий фронт; я телеграммой от 18 октября за № 03533 ответил, что “при малочисленности конных дивизий переброской одной-двух дела не решить”, и предложил принять крупное решение – “перебросить из вверенной мне армии 3½ Кубанских дивизии”.

Предложение мое было отвергнуто, и было принято половинчатое решение – из состава Кавказской армии переброшено лишь две дивизии.

Дальнейшая обстановка вынудила прийти к предложенному мною решению, и ныне из Кавказской армии взяты именно З½ дивизии, но время утеряно безвозвратно.

Гонясь за пространством, мы бесконечно растянулись в паутину и, желая все удержать и всюду быть сильными, оказались всюду слабыми.

Между тем, в противоположность нам, большевики твердо придерживались принципа полного сосредоточения сил и действий против живой силы врага. В то время как продвижение Кавказской армии к Саратову создало угрозу коммуникациям восточного большевистского фронта, красное командование спокойно смотрело на продвижение наших войск к Курску и Орлу и неукоснительно проводило в жизнь план сосредоточения ударной массы в районе Саратова, с тем чтобы, обрушившись на ослабленную тысячеверстным походом и выделением большого числа частей на Добровольческий фронт Кавказскую армию, отбросить ее к югу.

Лишь после того, как остатки Кавказской армии отошли к Царицыну и, окончательно обескровленные, потеряли всякую возможность начать новую наступательную операцию, красное командование, сосредоточив силы для прикрытия Москвы, начало операции против Добровольческой армии, растянувшейся к этому времени на огромном фронте при полном отсутствии резервов, и, обрушившись на нее, заставило ее покатиться назад.

Несмотря на расстройство транспорта и прочие затруднения, принцип сосредоточения сил проводился красным командованием полностью.

Продвигаясь вперед, мы ничего не делали для закрепления захваченного нами пространства; на всем протяжении от Азовского моря до Орла не было подготовлено в тылу ни одной укрепленной полосы, ни одного узла сопротивления. И теперь армии, катящейся назад, не за что уцепиться.

Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличивалось еще и допущенной командующим армией мерой “самоснабжения” войск.

Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу.

Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабеж и спекуляцию.

Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все; что не могло быть использовано на месте – отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли гомерических размеров – некоторые части имели до двухсот вагонов под своими полковыми запасами. Огромное число чинов обслуживало тылы. Целый ряд офицеров находился в длительных командировках по реализации военной добычи частей, для товарообмена и т. п.

Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов.

В руках всех тех, кто так или иначе соприкасался с делом “самоснабжения”, – а с этим делом соприкасались все, до младшего офицера и взводного раздатчика включительно, – оказались бешеные деньги, неизбежным следствием чего явились разврат, игра и пьянство. К несчастью, пример подавали некоторые из старших начальников, гомерические кутежи и бросание бешеных денег которыми производилось на глазах всей армии.

Неудовлетворительная постановка контрразведки и уголовно-розыскного дела, работавших вразброд, недостаточность денежных для них отпусков и неудачный подбор сотрудников – все это дало большевистским агитаторам возможность продолжать в тылу армии их разрушительную работу.

Необеспеченность железнодорожных служащих жалованьем повела к тому, что наиболее нужные служащие при приближении большевистского фронта бросали свои места и перебегали на сторону противника.

Население, встречавшее армию при ее продвижении с искренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков и жаждавшее покоя, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабежей, насилий и произвола.

В итоге – развал фронта и восстания в тылу.

Я застал штаб армии уже покинувшим Харьков и армию в полном отступлении.

Эвакуация велась хаотически, никакого плана не было. Ни одно учреждение не получило точных указаний о пути следования и месте назначения, все неслось куда глаза глядят. Станции оказались забитыми огромными составами разных частей, санитарные поезда неделями стояли неразгруженными. Раненые по три дня не получали пищи, и на станции Славянск, во время моего прибытия туда, раненый офицер повесился, не будучи в силах выдержать голода.

Огромное число беженцев, главным образом семей офицеров, забило все составы и станции. Никаких мер к эвакуации их принято не было, и они в буквальном смысле голодали и замерзали…

На всем пути от Змиева до Изюма в тылу армии орудовали шайки местных жителей, портившие пути и нападавшие на наших раненых и обозы.

В боевом составе армии ко дню моего приезда числилось: в 1-м корпусе – около 2600 штыков, в 5-м кав. корпусе – около 1015 сабель, в Полтавской группе около 100 штыков и 200 сабель; в конной группе – около 3500 сабель, всего около 3600 штыков и 4700 сабель. Некоторые части были сведены: Кубанский корпус в бригаду, Корниловские полки – в батальоны, два Марковских полка и Особая бригада сохранили лишь кадры и были отправлены в глубокий тыл. Дроздовская дивизия сведена в три роты. Войска отказываются от содействия танков, опасаясь потерять их; артиллерия почти вся выбыла из строя.

Силы противника, по данным разведки, состояли из 51 000 штыков, 7000 сабель и 205 орудий.

В тылу находилась, кроме того, на формировании и пополнении Алексеевская дивизия, насчитывающая не более 300 штыков.

Войска вследствие беспрерывных переходов и распутицы переутомлены до крайности; лошади изнурены совершенно, и артиллерия, и обозы сплошь и рядом бросаются, так как лошади падают по дороге.

Состояние конницы самое плачевное. Лошади, давно не кованные, все подбиты. Масса истощенных с набитыми холками. По свидетельству командиров корпусов и начальников дивизий, боеспособность большинства частей совершенно утеряна.

Вот горькая правда. Армии как боевой силы нет. В настоящее время принят ряд мер для упорядочения тыла: довольствие армии взято в руки отдела снабжения, спешно создаются узлы сопротивления, объявлена мобилизация и делается все для спешного пополнения частей; однако все эти меры являются весьма запоздалыми, и прежде, нежели армия будет воссоздана вновь, уйдет немало времени.

Противник это учитывает и бросает все, что может, для дальнейшего использования своего успеха.

Надо иметь мужество глянуть правде в глаза и быть готовым к новым испытаниям.

В предвидении их считаю необходимым:

1) ныне же принять определенный общий план действий, выбрав одно главное операционное направление, на которое и сосредоточить главную массу сил, не останавливаясь перед потерей некоторой части захваченного пространства;

2) ныне же принять меры к эвакуации в глубь страны тыловых учреждений и, в частности, разгрузить Ростов и Таганрог полностью;

3) немедленно подготовить в тылу страны укрепленные полосы и узлы сопротивления;

4) расформировать часть гражданских и военных учреждений, непомерно разросшихся и умножившихся, и все годное погнать на фронт;

5) обеспечить безопасность и материальное существование семей офицеров и служащих в казенных учреждениях. Офицер не может спокойно сражаться, зная, что его семья в опасности и голодает; необходимо немедленно озаботиться оборудованием колоний для семей офицеров и чиновников, где эти семьи были бы обеспечены квартирой и пайком, а в случае угрозы могли бы быть уверены в своевременном вывозе в безопасное место;

6) немедленно принять ряд самых жестоких мер для борьбы с произволом, грабежами и пьянством, разлагающими армию. Удалить, независимо от боевых заслуг, высших начальников, поведение которых создает постоянный соблазн для младших;

7) принять ряд мер к пополнению частей людьми и лошадьми. В частности, необходимо создание инспекции конницы, без чего нам не сохранить этого рода оружия. О необходимости создания инспекции конницы я докладывал тщетно неоднократно, – ныне это совершенно необходимо – противник напрягает все силы для создания крупных конных соединений, наша же конница, создаваемая и пополняемая без общего правильного руководства, скоро растает совершенно;

8) упорядочение постановки контрразведки и уголовного розыска, объединение их в пределах армии и главноначальствования в одних руках и обеспечение дела соответствующими кредитами;

9) милитаризация железных дорог – подчинение начальников дорог Начвосо, обеспечение служащих на дорогах своевременной оплатой содержания и увеличение его до соответственных с дороговизной размеров.

В заключение считаю необходимым доложить, что если предложенные мною мероприятия не будет признано необходимым полностью и безотлагательно осуществить, то, учитывая грозное положение на фронте, я не считаю возможным нести на себе ответственность командующего Добровольческой армией.

Генерал-Лейтенант Врангель.

Начальник Штаба Генерал-Лейтенант Шатилов».