Воспоминания русского Шерлока Холмса. Очерки уголовного мира царской России

Пропустив день похорон, я, как это было условлено, вечером явился к Барановой в не очень элегантном пиджаке и розовом галстуке. Матрена, получившая, очевидно, соответствующие указания, крайне приветливо меня встретила и, снимая с меня пальто, заботливо справилась:

– Что, сударь, поди, промокли? Дождь-то, дождь-то какой!

Просидев с хозяйкой и Егоровной с часок в гостиной, я был приглашен в столовую поужинать чем Бог послал. Послано было Господом немало, и стол Барановой ломился от расставленных яств и питий. Матрена, подперев голову рукой, умильно взирала на стол и хозяев. Первую рюмку я выпил за упокой души усопшего, сказав:

– Вот жизнь человеческая! Сегодня жив, здоров, полон сил, а завтра и всему конец.

Матрена тихо всхлипнула.

– Да, – сказала Баранова, – все покойничка жалеют, как родного. Да вот хоть бы Матрену взять в пример: что он ей? Не родственник какой, а как вчера убивалась на похоронах!

– Да, – сказал я, – хорошо еще, кто при своем капитале живет, тому хоть жизнь в удовольствие, а помрет – так опять-таки честь честью похоронят. Не то что наш брат: бегаешь, работаешь, страхуешь других, а самого себя – не то чтоб застраховать, а и гроба, поди, не на что будет купить. Вот нынче все так дорого стало.

– Это вы справедливо изволите говорить, сударь! – сказала Матрена. – Ни к чему доступа нет. Вот хотя бы и гробы, за сосновый неказистый 15 целковых требуют, а ежели дубовый, да попредставительней, то и полсотни, а то и более отваливай.

– Ишь, кухарочка-то ваша – на все руки молодец, – обратился я к Барановой. – Не только цены на продовольствие в точности знает, но и по части гробов специалистка.

– Да как же не знать-то мне, барин, коль племянник мой весь прошлый год у гробовщика работал?

– Ну, что ж, Матреша? Коль помру – протекцию окажете и от племянника гроб подешевле достанете?

– И рада бы услужить, – отвечала она простодушно, – да не смогу: племянник мой давно уже ушел от гробовщика, опосля служил на заводе, потом приказчиком, а ныне второй месяц без работы ходит.

– Что же он у вас такой неуживчивый?

– Да не ндравится ему сидячая служба. Мне бы, говорит, ходить по городу да видеть людей.

– Это он верно говорит, – сказал я поощрительно, – что может быть скучнее сидячего дела?

Выпив еще стакан вина, я, симулируя легкое опьянение, откинулся непринужденно на спинку стула и проговорил:

– Вот что я вам скажу, Матреша: я хоть человек и не богатый, а, однако, вкусно поесть люблю. Вы, честное слово, разуважили меня своей стряпней, и я хочу отблагодарить вас, как могу. Устрою-ка я вашего племянника к нам в страховые агенты, нынче у нас и вакансия имеется. Дело как раз по нем – не сидячее. На первых порах жалованья 40 руб. положат да процентные отчисления за застрахованных. Одним словом – работать будет, до сотни выгонит в месяц. Пять лет тому назад и я с этого начал, а нынче, слава Тебе Господи, больше 200 зарабатываю.

Обрадованная Матрена поставила передо мной тарелку с чудовищной порцией индейки:

– Заставьте, сударь, за себя век Бога молить, похлопочите за моего племянничка, а то сегодня утром я забегала к нему, поклоны передала да гостинцы из деревни, он мне говорит: «Ежели я, тетенька, за эти три дня не подышу места, то и махну в деревню, там прокормиться легче».

Пригубив еще рюмку, я задумчиво сказал:

– Одно только в нашем деле нужно: чтобы человек был толковый, хорошо грамотный и чтобы физиономию имел эдакую приветливую, обходительную; чтобы умел к клиенту подойти и уговорить его.

– За этим дело не станет: мой Николай – разбитной малый, кончил городское училище и сам мужчина хоть куда: высокий, статный, красивый.

Я спросил как бы невзначай:

– Блондин или брюнет?

Матрена слегка помялась и конфузливо ответила:

– Нет, извините, он у нас рыжий.

– Егоровна, принеси-ка мне валерьянки с моей полочки, – сказала Баранова, – а то что-то сердце все колотится.

Я, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Что ж, и рыжий цвет волос недурен, а к тому же у рыжих и цвет лица всегда хороший.

– Сущую правду изволите говорить, барин, и племянник мой румян, как красная девица.

– Ну, так ладно, Матреша! – сказал я. – Завтра же напишу вашему племяннику, а то, пожалуй, лучше и сам заеду, если по пути будет. Ведь не на краю же города он у вас живет?

– Какой там! Здесь близехонько, на Юшковом переулке, дому номер 4. Как войдете со двора, направо стоит деревянный флигель, а на нем вывеска «Столярная мастерская». В этом флигельке живет столяр да брат его с женой, племянник же снимает у них комнатушку.

– А звать-то как? Как спросить вашего племянника?

– Николай Семенов Буров.

– Ладно, не забуду и часика в 2–3 заеду.

Докончив ужин и посидев еще с полчаса, я распрощался с Барановой и Егоровной. Матреша, помогавшая мне надевать пальто, Еще раз рассыпалась в благодарностях и заявила, что рано утром сбегает предупредить племянника о моем посещении.