Воспоминания солдата

Гитлер не раз делал такие чудовищные высказывания. Слышал их и я. Не раз я возражал ему, что германский народ останется и будет жить по неизменным законам природы, даже если будут совершены разрушения, что он своими планами причинит многострадальному народу новые страдания, которые можно избежать.

Несмотря на все это, 19 марта 1945 г. был отдан приказ о разрушении, а 23 марта последовал приказ Бормана о проведении этих разрушений. Разрушения должны были проводить гаулейтеры, которые в качестве имперских комиссаров отвечали за оборону страны. Вермахт отказался выполнять эти приказы. Борман распорядился эвакуировать население угрожаемых районов вглубь страны, а если нет возможности эвакуировать на транспортных средствах, заставить его идти пешком. Выполнение этого приказа привело бы к страшной катастрофе, так как не было принято никаких мер по снабжению населения.

Поэтому военные инстанции вместе со Шпеером всеми силами стремились сорвать выполнение этого приказа. Буле отказался отпускать взрывчатые вещества, и многие разрушения не были проведены. Шпеер разъезжал по разным управлениям и объяснял последствия, к которым приведет выполнение этого приказа Гитлера. Нам не удалось предотвратить всех разрушений, но мы смогли значительно уменьшить их размеры.

Глава XII. Окончательный разгром

15 марта штаб главного командования сухопутных войск был подвергнут сильной бомбардировке, которая длилась более 45 минут. На наш небольшой лагерь был сброшен такой груз бомб, которого хватило бы для бомбардировки крупного города. Мы были, бесспорно, военным объектом и не могли поэтому жаловаться и требовать, чтобы противник рассматривал нас как какое-то исключение. Когда в середине дня раздались звуки сирены, я, как обычно, направился в свой рабочий кабинет. Моя супруга как беженка из округа Варта по разрешению Гитлера жила вместе со мной; она сидела рядом с унтер-офицером и смотрела, как тот по карте следил за курсом самолетов противника. И вдруг бомбардировщики повернули от Бранденбурга не на Берлин, как это они обычно делали, а. прямо на Цоссен. Жена, не потеряв присутствия духа, быстро сообщила об этом мне. Я приказал всем отделам немедленно перейти в бомбоубежище. Едва я достиг своего подвала, как услышал разрывы первых бомб. Своевременные меры, принятые буквально в последнюю минуту, значительно уменьшили наши потери. Только оперативный отдел не послушался моих предостережений, поэтому генерал Кребс и несколько других работников были тяжело ранены. Кребс был ранен в висок; когда я посетил его через несколько минут после взрыва, он был уже без сознания. Несколько дней ему пришлось пролежать в госпитале.

В такой обстановке я принял Хейнрици, прибывшего в Цоссен уже в качестве командующего группой армий «Висла». Первой задачей, которую он получил, было прорвать кольцо окружения, созданное русскими вокруг небольшой крепости Кюстрин (Костшин). Гитлер хотел выполнить эту задачу, начав наступление с небольшого предмостного укрепления пятью дивизиями, которые мы имели близ Франкфурта-на-Одере. Я считал такое наступление бесперспективным, поэтому предложил уничтожить сначала предмостное укрепление русских у Кюстрина и установить непосредственную связь с гарнизоном этого города. Так как мнения расходились, начались продолжительные споры с Гитлером. Комендантом крепости, укрепления которой были сооружены еще во времена Фридриха Великого, был Рейнефарт, когда-то начальник полиции Варшавы, хороший полицейский чиновник, но отнюдь не генерал.

Но прежде чем касаться контрнаступления, следует сообщить об одном случае, который произошел в имперской канцелярии и касался политических вопросов. Произошел он 21 марта, когда я, договорившись предварительно с доктором Барандоном, посетил Гиммлера. Я хотел, чтобы рейхсфюрер СС отказался от безразличного отношения к вопросам ведения переговоров о перемирии. Я встретил Гиммлера в саду имперской канцелярии, где он вместе с Гитлером гулял среди развалин. Гитлер, увидев меня, подозвал к себе и спросил, чего я желаю. Я ответил, что хотел бы побеседовать с Гиммлером. Гитлер отошел в сторону, я мог говорить с рейхсфюрером СС наедине. Я заявил ему без обиняков о том, о чем он сам давно уже знал: «Войну уже нам не выиграть. Необходимо немедленно приостановить бессмысленное кровопролитие и разрушения. Вы, кроме Риббентропа, являетесь единственным человеком, который поддерживает связь с нейтральными странами. После того как министр иностранных дел империи отказался предложить Гитлеру начать переговоры о перемирии, я прошу вас использовать все ваши отношения с фюрером, обратиться к нему вместе со мной и предложить ему начать переговоры о заключении перемирия».

Гиммлер ответил: «Дорогой генерал-полковник, еще слишком рано!»