Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

В 9 часов вечера Черчилль выступил по радио. Я внимательно слушал его. Премьер не скрывал, что он был и остается принципиальным противником коммунизма и что он "не возьмет назад ни одного своего слова", сказанного за минувшие четверть века против коммунизма, но, продолжал Черчилль, "все это сейчас бледнеет перед открывающейся перед нами картиной... Я вижу русских солдат, которые стоят на пороге своей родины и охраняют поля, с незапамятных времен обрабатывавшиеся их отцами. Я вижу их на страже своих домов, где матери и жены молятся - да, да, бывают моменты, когда все молятся, - о безопасности своих любимых, своих кормильцев, своих защитников и покровителей. Я вижу десятки тысяч русских деревень, где у земли с таким трудом отвоевываются средства к существованию, но где все-таки у людей имеются простые человеческие радости, где девушки смеются и дети играют. Я вижу, как на все это наступает ужасная военная машина нацизма..."

Далее, касаясь военной политики Англии, Черчилль говорил: "Мы полны решимости уничтожить Гитлера и всякое напоминание о нацистском режиме... Мы никогда не будем вести переговоров ни с Гитлером, ни с кем-либо из его банды... Каждый человек, каждое государство, которые ведут борьбу против нацизма, получат нашу поддержку... Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю ту помощь, на которую способны".

Черчилль обосновывал свое отношение к СССР и его борьбе подлинными интересами Англии. Гитлер, говорил он, "хочет сломить русскую мощь, ибо надеется, что если это ему удастся, он сможет бросить главные силы своей; армии и авиации на наш остров... Его вторжение в Россию есть не больше, как прелюдия к вторжению на Британские острова... Вот почему опасность для русских - это опасность и для нас, и для США точно так же, как дело каждого русского, борющегося за свое сердце и свой дом, - это дело каждого, свободного человека и каждого свободного народа во всех концах земли"{183}.

Прослушав Черчилля, я подумал: "На сегодня можно быть довольным: премьер совершенно ясно заявил, что Англия не пойдет сейчас на сделку с Гитлером, что она будет оказывать поддержку Советскому Союзу... Но вот какую поддержку? В каких формах? До какого предала? Ведь формула "всю ту помощь, на которую мы способны", допускает различные толкования. А из истории известно, какие жестокие споры и разногласия часто возникали внутри военных коалиций даже в тех случаях, когда ее участниками бывали государства одной и той же социальной системы. Между тем в данном конкретном случае создается военная коалиция двух социально различных держав - капиталистической и социалистической. Каковы будут их взаимоотношения? Смогут ли они ужиться в рамках одной военной группировки?"

Я долго размышлял на эту тему, но потом вспомнил евангельское изречение "довлеет дневи злоба его", застрявшее у меня в памяти еще с гимназических лет, и решил: "Порадуемся успеху сегодняшнего дня, а дальше видно будет".

Потом передо мной как-то сам собой встал образ Беатрисы Вебб, с которой год назад я беседовал о путях Англии в этой войне, и в моем сознании невольно сформулировался вывод: "А ведь Беатриса оказалась права ход событий подтверждает ее предвидение: Англия получила свою вторую коалицию (первая коалиция, закончившаяся летом 1940 г., была с Францией).

Вопрос о втором фронте

Я с нетерпением ждал каких-либо руководящих указаний от Советского правительства и прежде всего указаний о том, готовить ли мне в Лондоне почву для заключения формального англосоветского военного союза.

Я считал, что в годину великого бедствия каждый советский гражданин должен что-то сделать для своей страны. Из моих прежних разговоров с товарищами в Москве я знал, что вопрос о втором фронте является одним из важнейших в случае нападения Германии на СССР. Я решил сделать соответственный демарш.

Но с кем говорить на такую тему? Логичнее всего было бы говорить об этом с премьером, однако по целому ряду симптомов я склонен был думать, что Черчилль отнесется к такой идее отрицательно (так оно в дальнейшем и вышло). С Иденом? Это было бы правильнее всего с этико-дипломатической точки зрения: ведь Иден занимал тогда пост министра иностранных дел. Однако идеи, если даже допустить, что он встретит предложение о втором фронте сочувственно, находится под слишком сильным влиянием премьера и едва ли решится стать в оппозицию к нему. По указанным соображениям я отказался от мысли обращаться по данному поводу к Черчиллю и Идену.