Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

Так выглядит эта возмутительная история даже в явно пристрастном изложении Черчилля{240}. Понимая, что поведение адмиралтейства дает серьезные основания для обвинений против адмирала Паунда, премьер пытается найти "смягчающие вину" обстоятельства. Он пишет, что решение начальника военно-морского штаба отозвать крейсерскую эскадру под командой адмирала Гамильтона из района прохождения конвоя объяснялось боязнью, как бы в столкновении с "Тирпицем" не погибли два американских судна, входившие в состав этой эскадры, что могло бы иметь неблагоприятные политические последствия в США. Отзыв же эсминцев и других судов из охраны каравана, который Черчилль считает неправильным, он объясняет самочинными действиями адмирала Гамильтона, за которые Паунд не несет ответственности{241}. Однако все эти оговорки не могут внести каких-либо существенных изменений в оценку истории с PQ17 как одного из крупнейших провалов военно-морских сил Великобритании в ходе второй мировой войны.

Естественно, что разгром PQ17 вызвал очень резкую реакцию со стороны СССР. 18 июля Черчилль уведомил Сталина о судьбе PQ17 и, подробно изложив все трудности проведения северных конвоев в период полярного дня, сообщил, что британское и американское правительства пришли к выводу о нецелесообразности посылки в ближайшее время в СССР PQ18. Вместо этого Черчилль обещал всемерно усилить снабжение СССР трансиранским путем. 23 июля Сталин весьма резко ответил английскому премьеру, что "приказ Английского адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым". Далее Сталин указывал, что подвоз через иранские порты никак не может компенсировать прекращение северных конвоев и что "в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь"{242}.

И я, и руководитель миссии адмирал Н. М. Харламов, и все наши руководящие сотрудники не скрывали своего негодования в разговорах с английскими политиками, журналистами, моряками, военными. В конце концов в столице создалась такая атмосфера, что Черчилль был вынужден как-то реагировать. Он поручил Идену устроить совещание из представителей адмиралтейства и советской стороны с тем, чтобы адмирал Паунд разъяснил нам мотивы своих действий и убедил нас в их обоснованности. Такое совещание действительно состоялось 28 июля в кабинете Идена в парламенте. С английской стороны на нем присутствовали Иден, Александер (морской министр) и адмирал Паунд, с советской - я, адмирал H. M. Харламов и его помощник Н. Г. Морозовский.

Настроение на совещании было очень напряженное, и это сразу же отразилось на происходивших за столом прениях. Позволю себе привести несколько выдержек из моей записи от 28 июля:

"На протяжении всего совещания говорил и решал с английской стороны только Паунд. Иден и Александер все время либо молчали, либо позволяли себе краткие реплики, робко глядя в такие моменты в глаза Паунду. Похоже было, точно Паунд - учитель, а Иден и Александер - ученики, которым больше всего хочется заслужить хорошую отметку у учителя. Типичная картина на тему о взаимоотношениях между министрами и чиновниками в Великобритании".

Иден предложил, чтобы первое слово было предоставлено Паунду для объяснения всего происшедшего, однако, прежде чем Паунд успел произнести хотя бы слово, я сказал (продолжаю по записи):

" - Вопрос стоит так: когда может быть отправлен ближайший конвой? Было бы желательно получить от адмирала Паунда ответ на этот вопрос.

Паунду такая постановка вопроса была явно не по вкусу. Поэтому он прикинулся казанской сиротой и заявил, что в последнем послании премьера к Сталину (от 18 июля) было предложено отправить в Москву одного из высших офицеров воздушного флота как раз для сохранения возможности конвоев, но, к сожалению, в ответе Сталина (от 23 июля) данный пункт "остался без всякой реакции". А между тем он имеет исключительное значение: возможность конвоев, по мнению Паунда, целиком зависит от возможности... "сделать Баренцево море опасным для "Тирпица"... Надо иметь в районе Мурманска сильную воздушную охрану".

Было ясно, что посылка офицера - это лишь предлог для того, чтобы оттянуть время, поэтому я предложил Паунду сказать сейчас, на сегодняшнем заседании, сколько, по его мнению, нужно иметь в районе Мурманска самолетов и какого типа для того, чтобы сделать "Баренцево море опасным для "Тирпица". Я сразу протелеграфирую это в Москву, через два-три дня буду иметь ответ, и все окажется улаженным. Конвой можно будет отправлять без промедления.