Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

В тот же день Иден осматривал Кремль: Ивана Великого, Царь-пушку, Царь-колокол, Грановитую и Оружейную палаты, долго стоял на кремлевской стене и смотрел на открывающийся оттуда широкий вид Москвы. Идена всё время сопровождали Стренг, лорд Чилстон и леди Чилстон — женщина интересная, умная и культурная. В Оружейной палате разыгрался маленький инцидент. В одном из залов музея была представлена огромная коллекция английских серебряных изделий XVI–XVII вв. — чаш, кубков, блюд и т.д. Иден невольно воскликнул:

— Откуда у вас эти сокровища?! У нас, в Англии, их не имеется.

Тут вмешалась леди Чилстон и ответила:

— Все это подарки английских королей и королев русским царям, а у нас все серебро во время революции было переплавлено на монету.

— Вот как! — разочарованно воскликнул Иден и, обращаясь ко мне, прибавил — Вам можно позавидовать.

Потом он помолчал мгновение и продолжал:

— Можно только удивляться, как все эти драгоценности сохранились во время вашей революции.

Я засмеялся и сказал:

— Теперь вы можете убедиться, что наша революция была гораздо более культурной, чем в Англии обычно ее представляют.

Вечером в тот же день M.M.Литвинов пригласил Идена в Большой театр. Шел балет «Лебединое озеро». Иден был в восхищении. Но тут произошел маленький инцидент, о котором мы в ложе не сказали ни слова, но зато вдоволь посмеялись, когда распростились с нашими гостями.

После того как поднялся занавес и потухли огни, в ложе установился какой-то уютный полумрак. На сцене началась игра. Прошло минут 10, и вдруг… Почти совсем рядом со мной раздалось мерное похрапывание… Сначала легкое, потом сильнее, потом еще сильнее. Откуда оно могло идти? Я стал осторожно всматриваться и, наконец, увидал трогательную картину: склонившись головой на плечо M.M.Литвинова, лорд Чилстон мирно почивал, испуская предательские звуки… Леди Чилстон, сидевшая рядом с мужем, осторожно разбудила его и поспешила увезти домой.

Еще один любопытный момент. Как-то, выкроив дна часа, Максим Максимович увез Идена к себе на дачу, километрах в 30 от Москвы. Был устроен, радушный завтрак, хозяйничала жена Литвинова Айви Вальтеровна. Настроение у всех было хорошее, и оно достигло своего апогея, когда на столе появился большой кусок масла с английской надписью «Peace is Indivisible» (Мир неделим). Этот лозунг, приобретавший тогда все большую популярность, незадолго перед тем был выдвинут Максимом Максимовичем.

31 марта по указанию Сталина Идену был показан авиационный завод в Кунцеве. Он произвел на него и на сопровождавших его лиц, среди которых было немало военных, очень сильное впечатление. Англичане явно не ожидали увидеть в Москве столь технически передовое по тому времени предприятие. Когда мы вышли во двор завода, наших гостей ожидал неожиданный сюрприз: в воздухе началось выполнение большой программы авиационной акробатики. Летчик, выполнявший ее, был великолепен[77]. Он делал самые сложные и замысловатые номера, то стремительно пикировал на землю, то почти вертикально подымался в высоту, то круто ложился на крыло, то летел вниз головой… Минут 20 мы все стояли во дворе со взорами, прикованными к смелому аэронавту. Наконец, Иден воскликнул:

— Это изумительно! Никогда не видел ничего подобного!

К концу пребывания Идена в Москве, естественно, встал вопрос о коммюнике. Это был важный вопрос. Во время приема в британском посольстве Литвинов и Иден договорились об основных линиях коммюнике, и вечером 30 марта Максим Максимович поручил мне набросать примерный текст этого документа. Утром 31 марта я показал свой набросок наркому, он одобрил его. Затем я встретился со Стренгом, которому Иден поручил согласовать текст коммюнике со мной. Я поехал в британское посольство, и мы принялись со Стренгом за работу в большой комнате, примыкающей непосредственно к холлу. Работа оказалась нетрудной: Стренг сделал в предложенном мною тексте лишь несколько мелких редакционных поправок, остальное не вызвало его возражений. Это коммюнике было опубликовано в печати 1 апреля 1935 г. Самая существенная часть коммюнике гласила: