Воспоминания советского посла. Книга 2

«Это соглашение заключено при том непременном условии, что если по мнению любого правительства (т. е. британского или канадского. — И. М.) предоставленные соглашением преимущества в отношении любого вида товаров будут полностью или частично подорваны в силу прямого или косвенного воздействия на цены данного вида товаров с помощью государственной акции любой иностранной державы, то соответственное правительство настоящим заявляет, что оно использует полномочия, которые оно имеет сейчас или получит в дальнейшем, для запрещения ввоза из такой иностранной державы — в прямой или косвенной форме — таких товаров на срок, необходимый для сохранения или поддержания установленных этим соглашением преимуществ»[40].

По существу речь шла о лесе, на который Канада получала от Англии таможенную скидку в 10%, и о праве британского правительства по первому требованию канадцев запрещать импорт в Англию советских лесопродуктов.

Беннет во время переговоров требовал, чтобы в 21-м параграфе был прямо поименован СССР, но более осторожная английская делегация на это не пошла. Она предпочла в дипломатическом документе ограничиться общей формулой. Однако между Беннетом и Чемберленом было заключено «джентльменское соглашение» о том, что английское правительство примет необходимые законодательные и административные меры против «советского демпинга» (особенно в области импорта леса), а так как это противоречило букве и духу советско-английского торгового соглашения 1930 года, заключенного еще при лейбористском правительстве, то Чемберлен и Болдуин обязались денонсировать названное торговое соглашение. В результате 16 октября 1932 г. советское посольство в Лондоне получило ту ноту, которой сэр Эсмонд Овий встретил меня на завтраке в британском посольстве в Москве.

Денонсирование советско-английского торгового соглашения 1930 года вызвало большое волнение в торговых и лейбористских кругах. Сразу посыпались протесты и запросы о причинах столь необычной акции. Оттавские решения в одинаковой степени касались торговли со всеми иностранными державами, но только в отношении СССР английское правительство прибегло к столь крутой мере, как разрыв торгового соглашения. С капиталистическими державами оно было гораздо деликатнее: им со всей необходимой дипломатической вежливостью было предложено вступить в переговоры о внесении в существующие торговые договоры некоторых изменений, ставших необходимыми в результате Оттавы. Особая дискриминация по адресу социалистического государства была совершенно очевидна. И лица, и группировки, так или иначе заинтересованные в развитии советско-английских коммерческих отношений, были удивлены и встревожены. Для каждого среднего англичанина «trade» («торговля») — высшее божество. Ему он поклоняется, о его интересах печется. Как же было но волноваться, когда шаг, предпринятый британским правительством, грозил поставить препятствия на пути торговли с такой большой страной, как СССР?

Правительству пришлось изворачиваться и «объяснять» свои действия. Уже 18 октября, на следующий день после вручения ноты Саймона советскому посольству, Томас, занимавший тогда пост министра доминионов, в ответ на запрос в палате общин сказал, что решение о денонсировании советско-английского торгового соглашения объясняется в первую очередь тем, что «взяв на себя обязательства по оказанию имперских преференций, мы (т. е. британское правительство. — И. М.) должны позаботиться о том, чтобы ни одна страна не сорвала наших усилий путем демпинга с помощью «потогонных» товаров»[41].

Итак, Томас мотивировал акцию британского правительства интересами внутриимперской торговли. Несколько иные объяснения дал заместитель премьера Болдуин, выступивший в палате общин два дня спустя, заявив, что основным недостатком торгового соглашения 1930 года является статья о наибольшем благоприятствовании. Болдуин продолжал: