Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Главный начальник Северо-Западного края, Михаил Николаевич Муравьев, прибыв в 1863 году, кажется, в мае месяце, приказал по телеграфу живущему в Вильне жандармскому полковнику Ж. прибыть в назначенное время в двухместной карете на Виленскую станцию железной дороги и воспретил телеграфу временно передавать частные сообщения, что обеспечило дальнейшее его путешествие.

За Динабургом тянулись до прусской и австрийской границ огромных размеров леса, о которых в настоящее время трудно себе и представить. В этих лесах гнездились банды повстанцев, вооружение которых быстро подвинулось с тех пор, как посланный за границу для казенных заказов по акцизному управлению чиновник Огрызко внес в Познанский банк значительную сумму казенных денег в депозит Народного Жонда, что подняло его кредит. Эти деньги были возвращены Огрызке из народных сборов.

В то время приходилось проезжать по большим дорогам Сувалк-ской губернии и на огромном протяжении не встречать ни одной живой души, словно все вымерло, и лишь курящиеся дымки в лесах как бы сказывали, что туда скрылось население страны.

Банды повстанцев в видах военного подготовления и для отыскания продовольствия передвигались с одного места на другое. Лю-бимейшими их притонами были усадьбы богатых помещиков. Здесь прославлялась воскресающая отчизна. Старая водка исчезала во множестве. Распевали гимны, т.е. революционные песни во славу отчизны, и, возбуждая в себе воинственность, задорно ругали москалей, тщеславно кичились будущими военными подвигами и романсовали с прелестным полом. Разгул был бесшабашный, радостный, поддерживаемый рассказами о готовящейся помощи со стороны Европы и о вымышленных победах над русскими войсками Мирославского и Лангевича с его адъютантом пани Пустовойтовой.

«Все для Отчизны!» - слышалось повсюду. Малейшее подозрение в уклонении от общего настроения и неуплаты в народный сбор влекло за собой смертные приговоры.

Народовый Жонд прессом сдавил все общество в одну массу, в которой каждый заботился только о своей жизни. Кто управлял Жондом и где он существовал - было неизвестно. Назывался же он подпольным.

Добраться до него было почти невозможно, так как он скрывался за хитро продуманной организацией, в которой каждый из заговорщиков выбирал себе двух, те опять двух и т.д., через что образовывалась сеть треугольников, члены которых только в количестве нескольких человек были известны друг другу и таким образом скрывались личности руководителей, передававших приказания от имени Жонда по протяжению треугольников, они же могли повсюду присутствовать, все обозревать и входить в личные сношения с теми, которые их и не подозревали.

Членами Народного Жонда были и ксендзы. Они предводительствовали шайками, руководили заговором и фантазировали общество. В Ченстохове говорили молящимся, что только по их просьбам Матка Боска не покинула обители в ожидании, что народ исправится и окажет рвение к восстановлению отчизны. При содействии ксендзов появились так называемые пророченцы, к лачугам которых подъезжали кареты и находящиеся в них пани ползком и на коленях достигали этих благовестительниц будущих судеб о Польше. Для фанатического воздействия на простолюдинов, ксендзы, придав фосфорическое сияние своей голове, молились по ночам в уединенных местах.

Поскребите поляка и вы откроете женщину - его властительницу. Поскребите эту женщину и откроется ксендз - владыка ее души и тела, покорнейший, послушнейший раб Ватикана, этого злейшего и непримиримого врага православия.

Припомним роковое предсказание графа Остермана, когда император Александр Павлович приехал в Варшаву в 1818 году. Для открытия первого сейма и всем сделалась известна речь его, оскорбившая русское самолюбие. В Варшаве русских держали в черном теле, вероятно, чтобы нравиться полякам, высокомерно возмечтавшим о себе. На одном из смотров подходит Паскевич к Милорадовичу и Остерману (их тоже держали в черном теле в Варшаве, чтобы привлечь любовь польских генералов армии Наполеона) и спрашивает у них: «Что из этого будет?». Граф Остерман отвечал: «А вот что будет, что ты через 10 лет со своей дивизией будешь их штурмом брать».

В то время Польша представляла самобытное царство с ее сеймом, законами, монетным двором и войском, обученным знатоком и любителем сего дела цесаревичем Константином Павловичем, находящимся в морганатическом браке с полькой. Даже офицеры получали содержание золотом, как в заграничных походах. На русские деньги проводились шоссе, тогда как из Петербурга в Москву местами проезжали по трясинам, на которые настилали бревна вроде плотов.

Назначенный в 1820 году в Вильну куратором (вроде попечителя учебных заведений) князь Адам Чарторижский, пользуясь дружбой императора, влиянием знаменитого в то время Виленского университета и ксендзов, успел ополячить близлежащие к Царству наши окраины и тем увеличить его силу.