Воспоминания стопроцентного эсперантиста

Одновременно магазин заложил важный камень в свой фундамент путём издания Эсперанто-русской грамматики Кара и Панье, переведённой с французского языка студентом Теличеевым и отредактированной мною. До 1909 г. русские пользовались для обучения только фундаментальной грамматикой Заменгофа, вошедшей в качестве составной части в мою книгу "Сур войо аль кунфратиджо дэ пополой", и Полной грамматикой Щавинского, не содержавшей упражнений. Открытие нашего московского магазина и широкая пропаганда Эсперанто побудили в 1908 и 1909 гг. московских эсперантистов д-ра Н.А.Кабанова и студента Титова предпринять издание более полных учебников. Н.А.Кабанов создал два учебника: "Первая эсперантская книга для чтения" и "Полная грамматика языка Эсперанто", которые он выпустил в книжном издательстве "Посредник". А Титов, преведя на русский язык с французского грамматику Кара и Панье, выпустил её как своё собственное сочинение при посредстве магазина "Знание".

Для пропаганды нашего языка оба предприятия несомненно были полезны, но они несколько отвлекали нашу клиентуру и грозили ослабить наш магазин. Конечно мы продавали эти издания в нашем магазине и указывали их в каталоге, но в то же время думали о собственном издании полной грамматики. Поэтому нас очень удовлетворило предложение студента Московского университета Б.Теличеева издать его перевод грамматики Кара и Панье, придав ему правильное название. Поскольку учебник был создан авторами специально для французов, мне потребовалось приспособить его для русских, написав несколько страниц разъяснений касательно тех правил языка Эсперанто, которые отличаются от правил русского языка, например, об артикле "ла", о винительном падеже, о сложных формах спряжений и т. д.

Эти разъяснения сделали "французскую" грамматику пригодной для русских читателей и она была встречена пользователями весьма благосклонно. Первое издание имело тираж в 5000 экз.; это количество вполне окупало авторский гонорар и позволяло установить на книгу весьма сходную цену — 20 коп. Книги были распроданы за год и последующие издания мы уже печатали тиражом в 10000 экз. Продажа такого тиража в течение года давала магазину доход, покрывавший зарплату одного мальчика. Таким образом к концу 1909 г. мы обладали уже двумя доходными изданиями: словарём Л.Л.Заменгофа и грамматикой Кара и Панье.

Кроме того у магазина уже было два собственных литературных издания: "В тюрьме" Чирикова в переводе нашего выдающегося переводчика К.Беина и Ш-й том сочинений Девятнина, который был отпечатан в Казани и выслан в Москву в декабре 1908 г. Получив его из типографии, я очень пожалел, что печатал его за пределами Москвы, ибо меня не удовлетворили ни бумага, ни внешний вид книги. Кроме того авторский гонорар (300 руб.) очень увеличил цену книги (65 коп.); без гонорара книга стоила бы только 35 коп. Из-за этого книга плохо раскупалась и весь тираж (3000 экз.) распродавался 20 лет. Такие издания рассматриваются коммерческими издателями как губительные для дела, но мы утешались мыслями, что этим изданием мы достигли двух целей: 1) обогатили нашу литературу и 2) немного помогли нашему тонущему в долгах поэту.

К сожалению, эта помощь была слишком мала. В своих письмах в феврале и марте 1909 г. он мне писал: "С 5 декабря я уволен и с тех пор, не получая жалованья, я истратил 300 рублей из тех денег, которые должен был передать идущему мне на смену; мне дали две недели на возмещение недостачи…" И далее: "Моей измученной душе сейчас так плохо, что мне очень трудно даже думать о чём-нибудь другом, кроме как о том, как я к завтрашнему дню найду нужный рубль, чтоб только быть сытым…"

Создалась воистину трагическая ситуация: с одной стороны — потеря должности, с другой — незаконная растрата государственных средств, громада частных долгов и семья из 5 человек! Я хотел ему помочь всем сердцем, но для этого нужны были весь мой капитал и все новые эсперантские предприятия. Я не мог также найти ему хорошую должность. В таком ужасно неприятном положении я не знал, что делать…, когда в апреле или мае в Москву прибыл сам страдалец.

В Москве жила его свояченица, у которой он нашёл временное пристанище. При первом визите ко мне поэт развернул богатую картину оптимистических грёз по поводу его намерений устроить здесь свою жизнь: он сможет много зарабатывать своей литературной работой в редакциях разных журналов и т. д. Одним словом передо мною сидел типичный поэт с богатой фантазией и пустым карманом. Конечно его фантазии обанкротились после первых же попыток найти какую-нибудь хорошо оплачиваемую работу. К счастью, свояченица, как акушерка, имела в Москве много знакомых. С их помощью она нашла для него должность администратора небольшой гостиницы.