Воспоминания Танцующего Облака (СИ)

  Юноша низко поклонился и опустил голову, с первого взгляда узнав в Кангаре преемника Вождя. Кангар тут же встал и протянул ему руку, юноша, поколебавшись, ответил ему нерешительным рукопожатием. Кан улыбнулся во весь рот и затараторил что-то о ночном шторме на островах и связанных с этим неудобствах для рыболовов. Юноша закивал и посетовал на свою неудачу, рассказал, как перевернулась их с отцом лодка, как он налетел на острые подводные скалы и поранился.

  Слушая их, я поразилась осведомлённости Кангара обо всём что происходит в посёлке, и тому, как Кан легко беседует с более взрослым, чем он сам, соплеменником, при этом держась дружелюбно и открыто. Или, по крайней мере, делая вид, что он искренне сочувствует беде юноши-рыбака.

  Мне самой вовсе не было его жаль, ведь по всему выходило, что он и его отец нарушили древнее правило. В ночь священного праздника они отправились к дальним островам, чтобы расставить там сети раньше других рыбаков и выловить больше рыбы и устриц. Они последовали зову своей жадности, вместо того, чтобы уважить и поблагодарить Богов. Рана на руке юноши виделась мне карой свыше, предупреждением о том, что бывает, когда смертные забывают о Богах, перестают почитать их и радоваться божественным дням.

  Марагаро, вероятно, услышав их голоса, показался в дверях и махнул рукой, приглашая нас всех внутрь своего жилища.

  Последовав за ним, мы оказались в просторной комнате, представлявшей собой нечто среднее между спальней, кухней и рабочим пространством.

  В самом дальнем углу теснилась кровать, не заправленная и прохудившаяся под изорванным желтоватым балдахином; вдоль стен стояли сундуки, ящики, коробки с зерном, сушёными фруктами и запасами синих водорослей.

  На массивном деревянном столе, что стоял посреди комнаты, были разложены деревянные, медные и серебряные щипцы для трав, чаши различных форм и размеров, позеленевшие от травяного сока молотильные камни, мешочки с сушёными травами и корзинки со свежесрезанными растениями, связки ярких птичьих перьев, груды пергаментных свитков, перевязанных жёсткими бечёвками, вазочки с чернилами и множество других мелочей. Здесь же было установлено нечто вроде маленькой переносной жаровни, испускающей ароматный дым. Сверху она была накрыта покорёженным листом жести, и на нём побулькивали четыре округлых стеклянных чаши с широкими ручками по бокам.

  Следуя жестам отца-целителя, мы втроём влезли на широкую скамью у стола, и Маро принялся водить руками над склянками, приговаривая магические формулы излечения болезней и поддержания здоровья - такие я уже слышала от него не раз, и мне хотелось получше разобраться в том, из каких слов они состоят и как именно действуют. Маро говорил очень невнятно, порой путая и коверкая фразы до неузнаваемости.

  'Интересно,' - подумала я, - 'существуют ли книги, в которых записаны заговоры для лечения? Может быть, среди тех книг, что хранятся у Маро, есть такие. Вот бы пойти и поискать...'

  Но шансов незаметно выбраться из-за стола не было, к тому же мне не хотелось обидеть Маро, который явно готовил для нас какое-то особое варево, а потому я стала терпеливо наблюдать за пузырьками, кипящими во всех четырёх стаканах и плавающих в них лепестках, корешках и листочках.

  Пахло изумительно: богатым травяным духом, пшеничной сладостью кориандра, цветочным мёдом, и чем-то ещё, неизвестным мне, пряным и очень душистым.

  Вскоре я поняла, что во всех четырёх ёмкостях находятся разные ингредиенты, и этот приятный, сложный аромат образуют вместе больше десяти компонентов. Мысленно я разделила составляющие на четыре части, выделив густой сироп на зерне с мёдом, согревающий отвар из пяти специй, среди которых был и восточный кориандр, и белые перечные горошины, а также горьковатую вяжущую настойку на чёрной грибной коре.

  Состава четвёртой порции я пока понять не могла, но догадалась, что она предназначена именно мне, поскольку было очевидно, что медовый сироп выпьет Кангар для восстановления сил после бессонной ночи, пряным отваром взбодрится сам Маро, потративший ценную энергию на своё лечебное колдовство, а вяжущая настойка достанется пострадавшему в океане рыбаку, чтобы остановить хлещущую из раны кровь.

  Что же в четвёртой склянке? Я наклонилась вперёд, чтобы получше разглядеть иссиня-чёрное, похожее на арабские чернила, щекочущее горло своим ароматом питьё. Со дна всплывали и опадали горки чего-то мягкого, длинного, ворсистого, я и решила, что это какое-то неведомое мне растение даёт такой насыщенный и тёмный отвар. Вдыхая исходящий от него запах, я ощущала странную холодящую лёгкость, какая бывала у меня от нахождения рядом большого количества духов.