Воспоминания театрального антрепренера

Вот все, что уцелело в моей памяти. За неполноту, отрывочность и за невольные погрешности, если только таковые встретятся, еще раз прошу прощения. В заключение не могу обойти молчанием результата моей полувековой деятельности за кулисами провинциального театра. Как вступил я на сцену ни с чем, так и сошел с нее без всего. Почти одно и то же, но между тем разница без меры. Вступал я молодым, с розовыми надеждами на настоящее, мало заботясь о будущем и совсем не думая о перспективе старости. Для юноши, полного сил и энергии, нужда и недостатки нипочем, он смотрит на них с насмешливой улыбкой, в полной уверенности восторжествовать над ними, а старик падает от их назойливого взгляда, для него нет ни борьбы, ни исхода. Нет ничего хуже, мучительнее, обиднее, как сознание своей немощи. Не я один из актеров дожил до старости, доживали и другие, и все поголовно влачили незавидное прозябание в смысле материальных средств, ибо не было примера, чтобы актер мог обеспечить свою старость. Из чего? Когда? Приятное исключение составляют служители казенных театров, но их в сущности немного, этих счастливцев перечесть можно по пальцам; а провинциальных лицедеев, устаревших, не способных, без крова и хлеба, разбросано по России бесчисленное множество… Актерская участь — самая ужасная: молод, здоров, весел — лавры, овации до головокружения и деньги; чуть только на лице появились складки, то там, то сям, почувствовал боль — оказываешься лишним, дармоедом, на твое место есть такой же претендент, каким и ты был прежде, тоже в свою очередь кого-то заменивший, молодой, здоровый, веселый. Видя цыганскую жизнь, придавая легко доставшимся деньгам малое значение, в вихре вечно свежих впечатлений не представляя себе старости, — ты ничего не сохранил. Ты сошел с театральных подмостков на рыхлую почву и в первый раз задумался: «мне нужен сухой угол и кусок хлеба!» Мимо тебя пробежал твой бывший поклонник и не узнал тебя: при дневном свете и в житейской у обстановке ты совсем не тот, что при газовом освещении и в мишурном блеске театрального тряпья. Первая мысль, осеняющая тебя, без сомнения: «работать!» Но на какую работу ты способен? Чему ты учился?…

Это тяжелые вопросы, наводящие на серьезные размышления. И пусть бы каждый, чье сердце рвется за рампу, кто хочет сложить свою жизнь на алтарь искусства, призадумался о завтрашнем дне, и можно быть уверенным, что хоть десятая часть спасется. Дайте мне этих благоразумных людей, и я преклонюсь пред ними своей седой головой!..

Н. Иванов.