Воспоминания террориста. С предисловием Николая Старикова

Я: Скажи, как ты понял мои слова, когда я говорил тебе, что некто, имени которого я назвать не могу, сказал Бурцеву, что ты служишь в полиции, и разрешил сообщить это мне? Понял ты так, что именно некто разрешил мне сказать, или так, что Бурцев решился на это самостоятельно?

Азеф: Конечно, я понял так, что некто разрешил сказать только тебе.

Чернов: Некто – Лопухин. Он не называл фамилии Савинкова. Он позволил Бурцеву сказать одному революционеру, по его, Бурцева, выбору. Бурцев выбрал Павла Ивановича (меня).

Азеф: Ну?

Чернов: Ну, а ты вошел к Лопухину со словами: «Вы разрешили сказать Савинкову…»

Азеф: Я не понимаю… Вы должны производить расследование серьезно.

Чернов: Прошу выслушать далее. Лопухин не назвал фамилии Савинкова. Ты понял со слов Павла Ивановича, что он эту фамилию назвал. Павел Иванович такого толкования в свои слова вложить не мог, ибо не слышал его от Бурцева… Значит…

Азеф бледнеет. Но он говорит еще спокойно:

– Ну, Бурцев мог сказать Бакаю. Бакай понял неверно и сказал Лопухину… Впрочем, я ничего не знаю.

Чернов: Бурцев не говорил Бакаю и Бакай не говорил Лопухину. Как объяснить, что Лопухин на расстоянии угадал, что ты понял Павла Ивановича так, как никто понять не мог, – что он, Лопухин, назвал фамилию Савинкова?

Азеф волнуется.

– Что за вздор. Я ничего понять не могу.

Чернов: Тут нечего понимать. Ты сказал Лопухину: «Вы позволили сообщить Савинкову, сообщите тому же Савинкову, что вы ошиблись».

Азеф встает из-за стола. Он в волнении ходит по комнате.

Чернов: Мы предлагаем тебе условие – расскажи откровенно о твоих сношениях с полицией. Нам нет нужды губить твою семью. Дегаев и сейчас живет в Америке.

Азеф продолжает ходить взад и вперед. Он курит папиросу за папиросой.

Чернов: Принять предложение в твоих интересах.

Азеф не отвечает. Молчание.

Чернов: Мы ждем ответа.

Азеф останавливается перед Черновым. Он говорит, овладев собой:

– Да… Я никогда ни в каких сношениях с полицией не состоял и не состою.

Чернов: Как же ты объяснишь себе все обвинения? Интрига полиции?

Азеф: Не знаю…

Чернов: Ты не желаешь рассказать о своих сношениях?

Азеф: Я в сношениях не состоял.

Чернов: Ты ничего не желаешь прибавить к своим ответам?

Аэеф: Нет. Ничего.

Чернов: Мы дадим тебе срок подумать.

Азеф ходит по комнате. Он опять останавливается против Чернова и смотрит ему прямо в глаза. Он говорит дрожащим голосом:

– Виктор, мы жили столько лет душа в душу. Мы работали вместе. Ты меня знаешь… Как мог ты ко мне прийти с таким… с таким гадким подозрением?

Чернов говорит сухо:

– Я пришел. Значит, я обязан был прийти.

Я: Мы уходим. Ты ничего не имеешь прибавить?

Азеф: Нет.

Чернов: Мы даем тебе срок: завтра до 12 часов. Ты можешь обдумать наше предложение.

Азеф: Мне нечего думать.

Я: Завтра в 12 часов мы будем считать себя свободными от всех обязательств.

Азеф: Мне нечего думать.

Мы ушли. Вслед за нами во втором часу ночи Азеф вышел на улицу в сопровождении своей жены и скрылся.

Описание «Керчи» и комнаты в ней было сделано Азефом неверно. Не оставалось сомнения, что он, если и был там, то мимоходом и недолгое время. Так утверждал вернувшийся из Берлина т. В.

Подлинный протокол допроса Азефа гласил:

«На вопрос, имел ли Азеф когда-либо и в каких-либо целях сношения с полицией, Азеф ответил, что никогда и никаких сношений не имел.

Азеф заявил:

Из гостиницы “F"urstenhof” он переехал в меблированные комнаты “Керчь” из-за сравнительной дешевизны последней и по причине, назвать которую отказывается, не находя вопрос о ней относящимся к делу. Из “Керчи” Азеф переехал в “Central H^otel” в видах конспирации, не желая прямо из “Керчи” ехать в Мюнхен.

Впоследствии Азеф изменил свое показание, заявив, что единственною причиною этого переезда была сравнительная дешевизна “Керчи”.

Вещи из “F"urstenhof” были доставлены Азефом на вокзал Fridrichstrasse, с вокзала же человеком из “Керчи” в “Керчь”. Из “Керчи” они были доставлены опять на тот же вокзал лично Азефом и оттуда человеком из “Central H^otel” в “Central H^otel”.

Поехал Азеф в Берлин, ибо желал остаться один и отдохнуть перед поездкой в Мюнхен, в “F"urstenhof” он платил за номер 16 марок. В “Central H^otel” – 5–6 марок. Причину дороговизны в “F"urstenhof” объяснить не желает, находя, что вопрос этот к делу не относится.

Занимал Азеф в гостинице “Керчь” комнату № 3 в нижнем этаже. № 3 имеет такой вид: кровать стоит налево от входа, она довольно больших размеров, покрыта белым покрывалом и периною, стол в номере круглый, покрытый плюшевой скатертью, около стола два кресла темно-зеленого плюша, у умывальника зеркало, ковер на полу темного цвета.

Видел Азеф в “Керчи” хозяина, горничную, посыльного и при столе – лакея и горничную. Жил он все время в № 3, не покидая его ни на один день, обедал и завтракал всегда один за столом, в левом дальнем углу. Предварительно, Азеф на вопрос, обедал ли он за табльдотом или у себя в номере, ответил, что не всегда одинаково, – и там, и здесь. Противоречие в этих своих показаниях он объяснил тем, что не придавал этому вопросу значения.