И мы знаем, что из всех здесь сегодня вас окружающих товарищей по делу вряд ли найдется хотя бы один, который не работал бы с вами у вас дома после спектакля, десятки раз повторяя одну и ту же сцену, добиваясь решить труднейшие задачи творчества. Трудная это была, но и радостная работа, не забудет ее Малый театр никогда. И теперь, сохранив весь блеск и силу вашего ума и таланта, всю глубину вашей любви и веры в театр, но оторванная внешними злыми условиями вашего недуга от непосредственного участия в нашем деле, вы неутомимо продолжаете работать с каждым молодым дарованием нашей сцены, не отказывая никому в вашей бесценной помощи — ни начинающему актеру, ни вашим старым товарищам.
Да, наш второй поклон доблестному члену нашего театра, его слуге, его украшению, все, без тени преувеличения, все — и дух, и тело отдавшего ему, и ему одному.
Ваш недуг — это почетные раны бесстрашно отдавшей всю свою жизнь на большое и светлое дело. И им — этим ранам — третий и низкий поклон от Малого театра".
Гром аплодисментов огласил зал. После Южина выступила M. H. Ермолова и очень трогательно, с особенной задушевностью, произнесла следующие слова: "А теперь не от имени нашего театра, от нас, ваших товарищей, примите горячий братский привет. Вы опять среди нас, на этих подмостках, в нашей работе. Вы по-прежнему сильны духом и внутренней мощью, по-прежнему блещут ваши глаза, звучит по-прежнему ваш голос. Мы верим, что и те внешние причины, которые мешают вам теперь быть среди нас постоянно, уступят нашему страстному желанию видеть вас в деятельной активной работе. Мы жаждем и ждем вашего возвращения. Нам нужно ваше дорогое участие, ваша любовь к нам, ваша поддержка в тяжелые минуты. И нам светлее и легче были бы труды и борьба вместе с вами. Мы ждем вас, дорогой, испытанный, любимый и любящий друг".
После этого О. А. Правдин прочел депешу от Н. И. Гучкова от имени Москвы, а К. Н. Рыбаков — от старейшей бывшей артистки Малого театра П. А. Рыкаловой. Этот привет, по-видимому, страшно взволновал Гликерию Николаевну, напомнив ей старые далекие годы.
Затем выступил П. Д. Боборыкин от Общества любителей российской словесности и окончил свою речь словами: "По праву вы были достойной питомицей Щепкина, были верны традициям его. Честь вам и слава". В ответ на это растроганная юбилярша передала ему, как автору первой пьесы, в которой она дебютировала 50 лет назад, венок с надписью: "8 января 1862 г. ("Ребенок"), воспитанница Позднякова — 8 января 1912 г., Гликерия Федотова".
После этого следовал ряд депутаций от различных театров, обществ, Московского университета, адрес которого прочел H. M. Падарин и который кончался словами, что Московский университет преклоняется перед неувядаемой славой и перед неоценимыми заслугами гениальной художницы русской сцены.
От состоявшегося под моим председательством Попечительства о народной трезвости, которое было тесно связано с Малым театром благодаря драматическим спектаклям в Народном доме, в которых принимали участие артисты Малого театра, выступил мой товарищ по должности Н. К. фон Вендрих, так как я как военный не счел себя вправе официально выступить на сцене театра, и потому я приветствовал Гликерию Николаевну после, когда она после чествования перешла в директорскую ложу.
Под конец приветствий вызвало бурю аплодисментов появление на сцене С. И. Мамонтова, который, выступая от имени московской публики, просил Гликерию Николаевну принять пожертвование на учреждение стипендии ее имени и имени ее покойного сына при филологическом факультете Московского университета.
По окончании всех приветствий юбилярша взволнованным, но твердым голосом, низко поклонившись, произнесла: "Потрясенная, растроганная тем вниманием, которым я окружена сейчас, приношу свою душевную и безграничную благодарность всем почтившим меня; благодарю и вас, моих дорогих товарищей; да пошлет вам Бог сил для неустанного служения тому делу, которому мы служим и в которое все мы безгранично верим". Ее слова вызвали аплодисменты, обратившиеся в грандиозную манифестацию. Занавес несколько раз то опускался, то поднимался.