Воспоминания. Том 1

Но подобного рода действия Алексею Бобринскому даром не прошли. Как-то раз через некоторое время, Александр II-ой проезжал по Варшавской железной дороге, его встретил граф Бобринский, который при этом был одет в несоответствующую форму. Увидев это, Император Александр II приказал ему идти на гауптвахту. Бобринский отправился на гауптвахту, но затем, конечно, подал в отставку и уехал к себе в деревню и больше уже из своей деревни (в Тульской губернии) не выезжал. Если он и бывал в Петербурге, то только инкогнито; причем он сделался рекстокистом (религиозная секта).

Кроме правления Юго-Западных железных дорог я служил и в Комиссии графа Баранова, где, собственно говоря, был душою всего дела, потому что в этой комиссии участвовали или лица из министерства путей сообщения, которые не сочувствовали этой комиссии, так как полагали, что эта комиссия займется раскрытием неправильностей министерства путей сообщения и вообще видели в ней умаление власти и значения министерства, или же лица, который ровно ничего не понимали в делах; этих последних было большинство.

Так, например, управляющим делами комиссии был тот самый генерал-лейтенант Анненков, который вместе с тем был заведывающим передвижением войск во всей Империи, (т. е. он заведывал отделом Главного Штаба, который заведывал передвижением войск во всей Империи). Сам Анненков был тип офицера Генерального Штаба, большой болтун и вообще был человеком, 111 любившим умело уклоняться от истины. Конечно, железнодорожного дела он не знал.

В этой же комиссии участвовал и Кони, и бывший мировой судья того времени, весьма известный юрист Неклюдов, который впоследствии был обер-прокурором Святейшего Синода и затем был товарищем министра внутренних дел Горемыкина.

Но знающих железнодорожное дело не было. Поэтому всю инициативу в дело вносил я. Единственный труд, который оставила после себя эта комиссия, как известно, был "Устав железных дорог". Этот Устав и доныне действует, как кардинальный закон, регулирующий железнодорожное дело. В настоящее время этот устав рассматривается новой комиссией, которая составлена по образцу, бывшей 30 лет тому назад, - комиссии графа Баранова. Этот "Устав железных дорог" почти целиком был написан мною, но затем окончательно редактирован с точки зрения юридической Неклюдовым.

Граф Баранов был весьма почтенный человек. Он вместе с тем был еще и председателем Департамента Экономии Государственного Совета. Говорил он чрезвычайно важно, произнося слова и отдельные фразы, как "пифия". Он был очень доброжелательным, воспитанным человеком, по манерам крайне важным, а в действительности весьма простым и добрым, но, конечно, железнодорожного дела, да и вообще никакого серьезного дела он не знал. Составил себе положение он тем, что был другом Императора Александра II, хотя Император и был старше его.

Граф Баранов был сыном графини Барановой, воспитательницы Императора Александра II. Прежде она была просто дама, называвшаяся Барангоф, а впоследствии же была переименована в Баранову и ей был дань титул "графини".

Эта самая графиня Баранова была вместе с тем и другом графа Адлерберга; как известно, граф Адлерберг был также другом Императора Александра II.

Граф Адлерберг был женат на Полтавцевой, на сестре матери знаменитого генерала Скобелева, т. е. на сестре жены старика генерала Скобелева, о котором я упоминал, когда говорил о штурме Карса на Кавказе в Муравьевское время.

Я узнал Баранова, когда ему было за шестьдесят лет; он был нежно влюблен в старуху, жену своего друга графа Адлерберга; эта любовь, конечно, была совершенно платоническая, он всю свою 112 жизнь посвятил этой даме, каждый день он бывал у них и перед нею преклонялся. Баранов имел совершенно легкий доступ к Императору, мог всегда у него бывать и Император всегда его принимал и очень любил. Этим объясняется, между прочим, то обстоятельство, что когда меня посадили на Сенную площадь (на гауптвахту), то уже через несколько часов последовало Высочайшее повеление о том, чтобы меня выпускали днем с гауптвахты, - это именно и произошло потому, что граф Баранов мог сейчас же пойти к Государю и доложить ему, в чем дело.

Между тем дела на Юго-Западных железных дорогах не клеились; дороги продолжали давать дефицит и администрация не могла никак устроиться. Вследствие этого правление решило послать меня в Киев и дать мне бразды правления на месте. Так как прошло уже боле года с того времени, как я женился на Спиридоновой, то я согласился принять место начальника эксплоатации Юго-Западных железных дорог и переехал с женою в Киев.