Воспоминания. Том 2

Когда Цесаревич, менее чем через год, вступил на престол, то я полагал, что теперь наступит пора более справедливому и заботливому отношению к русскому крестьянству, т. е. тому отношению, которое было провозглашено и на половину осуществлено Великим Императором-Освободителем Александром II в 60-х годах. Но, по-видимому, силы, не сочувствующие реформам Императора Александра II, навеяли на молодого Императора сомнения.

Вероятно, эти сомнения усугубились после того, когда, по воцарении Императора Николая, в Зимнем Дворце ему представлялись различные депутации от земств и дворянства, причем некоторые депутации высказали желания, которые были сродни с теми, который осуществились 17 октября 1905 года, что составляет до сего времени злобу дня не только всех придворных сфер, не только большинства Государственного Совета, но и третьей беспринципной Государственной Думы.

С своей стороны, я нахожу, что речи, которые были тогда высказаны депутациями, едва ли были тактичны; представителям общественности надлежало быть более рассудительными в выражении своих пожеланий, в особенности в то время, когда молодой Император только что вступил на престол и не мог еще составить себе окончательного зрелого суждения.

Этими нетактичными речами представителей общественности воспользовался министр внутренних дел Дурново, и, вероятно, не без соучастия Константина Петровича Победоносцева, подействовал на Его Величество в том смысле, что Государю было благоугодно в своей весьма достойной речи сказать несколько слов о "напрасных бессмысленных мечтаниях", которые было бы лучше не высказывать, так как, к счастью или несчастью России - но эти "напрасные мечтания" после 17 октября 1905 года перестали быть мечтаниями.

Мне с самого начала царствования Императора Николая приходилось несколько раз высказывать Государю, - а равно высказываться по этому предмету и в ежегодных докладах министра финансов о 460 государственной росписи, которые в то время (до преобразования наших высших законодательных учреждений имели совершенно особое, исключительное значение, - о необходимости, так сказать, вплотную заняться крестьянским вопросом, так как не нужно было иметь ни много ума, ни дара пророчества, чтобы понять, что, с одной стороны, в этом заключается вся суть будущности Российской Империи, а что, с другой, в неправильном и пренебрежительном отношении к этому вопросу кроется ядро всяких смут и государственных переворотов.

Тем не менее, вопреки моему ожиданию, в 1895 году открылось совещание не по крестьянскому, а по дворянскому вопросу, т. е. так называемая "дворянская комиссия".

Председателем этой комиссии быль назначен Иван Николаевич Дурново, а управляющим делами этой комиссии г. Стишинский тот самый Стишинский, который был одним из сотрудников Пазухина, управляющего канцелярией министра внутренних дел, графа Дмитрия Толстого, который в 80-х годах провел целый ряд крайне реакционных законов, так, о земском положении и о земских, крестьянских начальниках и проч.; эти законы не только затемнили душу реформ Императора Александра II, но и наносили глубочайшую рану в самое тело этой реформы.

Состав дворянской комиссии был таков, что, очевидно, имелось в виду поднять не благосостояние народных масс, а исключительно поднять благосостояние земельных частных собственников и преимущественно нашего задолженного и искусственно поддерживаемого дворянства.

* Само собой разумеется, что душою комиссии стал Плеве. * В качестве министра финансов и я состоял членом этой комиссии. В первом же заседании этой комиссии, я высказал мнение, что дворянам не может быть хорошо, если крестьянам не будет хорошо, и обратно: с улучшением положения крестьян и большинству дворян сделается лучше, а потому, по моему мнению, дворянской комиссии следует преимущественно обратить внимание на поднятие благосостояния крестьянства и преимущественно заняться этими вопросами.

После моей речи, в которой я развил эту идею, председатель закрыл заседание, сказав, что он имеет испросить указание по этому предмету у Его Величества. 461 На следующем заседании Иван Николаевич Дурново объявил Высочайшее повеление: что Государю Императору было угодно назначить дворянскую комиссию для изыскания средств к улучшению положения русского дворянства, а не крестьянства, а потому дворянская комиссия не должна трогать и заниматься крестьянскими вопросами.

Такое решение, конечно, само по себе, было смертным приговором дворянской комиссии; она просуществовала несколько лет, несмотря на всевозможные попытки, искусственно восстановить здоровье отжившего и ослабшего организма, ничего сколько-нибудь серьезного не сделала и не могла сделать, потому что комиссия эта встретила во мне отпор во всех поползновениях обогащать дворянские карманы на счет государственной казны, т. е. на счет народных денег.