Воспоминания. Том 2

Так вот, после того, как я рассказал Абазе о том, как я познакомился с Куропаткиным, у меня с ним произошел знаменательный разговор, который показывает, каким большим здравым смыслом обладал Александр Аггеевич Абаза. Если бы мы жили в древние времена, то разговор этот можно было бы счесть за пророчество и самого Абаза за пророка. Разговор этот заключался в следующем:

- Вот вы, говорит Абаза, человек молодой, а я человек старый, то о чем я говорю, - говорит, - я не увижу, а вы увидите. Генерал Куропаткин генерал умный, генерал храбрый, он, - говорит, - сделает громадную карьеру, он будет военным министром. Да что - говорит - военным министром, он будет гораздо выше нежели министр. А знаете, чем это все кончится?

- Нет, - говорю, - не знаю.

- Кончится, - говорит, - тем, что все в нем разочаруются, а знаете, почему все в нем разочаруются?

- Нет, - говорю, - ничего не знаю.

- Потому что, - говорит, - умный генерал, храбрый генерал, но душа у него штабного писаря.

Действительно, так и оказалось.*

* О Куропаткине будут со временем много писать в виду его выдающегося рока в несчастиях царствования Николая II. Он сам оставит о себе целые томы. Он давно ведь и ведет свои дневники, записывая все свои разговоры. Должен сказать, что дневники эти, выражаясь мягко, крайне субъективны.

Несколько раз он имел случаи читать мне из своих дневников разговоры, которые он имел со мною. Я всегда находил, что его изложение неточно, иначе говоря, многое переврано.

С этими дневниками его произошел следующий курьезный случай. Он ушел с поста министра военного вопреки своему желанию, по воле Государя. Его вытолкнули перед войной Безобразов и Ко. Он был сперва один из главных виновников мира, приведших нас к войне. Вопреки тенденциям министра иностранных дел графа Ламсдорфа и моим он все побуждал Государя к политике захвата и пренебрежения интересами Китая и Японии. Все это изложено документально в оставляемой рукописи "О возникновении Японской войны". 142 Когда появился Безобразов и Ко., то потому ли, что он испугался их образа действия, неминуемо ведшего к войне, или из ревности к влиянию этих молодцов, он начал резко им противодействовать, т. е. пристал ко мне и графу Ламсдорфу. Заметив, что эти молодцы уже возымели такую силу, что с ними не сладить, он начал с ними искать компромиссов, но уже было поздно и его заставили уйти. Чтобы позолотить эту пилюлю, Государь, отпуская его, просил его совета, кого назначить военным министром. Он указывал на нескольких лиц.

Государь его спросил, что он думает о Сахарове, начальнике главного штаба. Куропаткин его аттестовал крайне неблагоприятно. Конечно, Сахаров был сейчас же после этого разговора назначен, так как это было предрешено и разговор с Куропаткиным был только для вежливости. Тогда же Куропаткин представил Государю, не зная, что Государь ему предложит уйти после его доклада, о некоторых мерах, которые нужно принять в виду начавшейся войны. Затем, по единогласному желанию общественного мнения, насколько таковое могло выражаться, Куропаткин был назначен командующим манджурской армией при оставлении адмирала Алексеева главнокомандующим. Когда Куропаткин явился к Государю, получив это назначение, то он просил Его Величество привести в исполнение те меры, которые он Ему докладывал при последнем своем докладе, когда он был военным министром. Государь ответил, что прикажет Сахарову и зная, что Куропаткин составляет дневники, просил прислать дневник для того, чтобы Он, Государь, мог точно формулировать свое приказание. Куропаткин в тот же день послал Его Величеству две тетрадки своего дневника. В первой излагались меры, о которых он просил и разговор о его Куропаткина увольнении. Этот разговор оканчивался во второй тетрадке, в которой были изложены и аттестации кандидатов вместо него, Куропаткина. Его Величество написал Сахарову, чтобы тот привел в исполнение меры, предложенные Куропаткиным в его дневнике и вместо того, чтобы послать Сахарову первую тетрадку дневника, послал вторую.

Сахаров, прочитавши приказ, открывает дневник и вдруг читает: "Я не советую назначить Сахарова: он никогда не занимал серьезного поста в строю, ожирел и страшный лентяй..."

Сахаров недолго был военным министром. Он был назначен под злосчастным влиянием Великого Князя Николая Николаевича, который полагал найти в нем орудие в своих руках, и когда в этом отношении ошибся, то Сахаров под тем же влиянием был уволен.*

143

ГЛАВА 11 Гаагская конференция