Воспоминания (Царствование Николая II, Том 2)

Государь жил в Царском селе а я должен был жить в столице, в Петербурге. Значить наибольшее, что я мог сделать, это чаще ездить с личными докладами. Если же я бы ездил ежедневно; если, бы, предположим невозможное, т. е. что я бы занимался не делом, а охраною исключительно своего личного влияния на Государя и жил бы в Царском селе, то я все таки мог бы видеть Его Величество только раз в день и в заранее определенный час с подготовленной обстановкой, а Трепов, в качестве хранителя физической личности Государя, мог Его видеть при всякой обстановке несколько раз в день. Я бы делом не занимался и ничего бы не достиг, скоре достиг бы обратных результатов относительно влияния на Государя, но главное, совсем бы уронил себя в собственных глазах.

Несомненно, что на Государя абсолютное влияние имеет Императрица и не потому что Она Его жена и Он Ее несомненно любит, по потому что Она с Ним постоянно находится и может непрерывно на Него влиять. Это уже такая натура.

{77} Характерным примером того, как Трепов на подобие азиатских любимых евнухов верховенствовал, может служить внешняя часть истории с вопросом об обязательном отчуждении земель и об уходе министра земледелия Кутлера, честного, умного и дельного человека, которого травлею загнали в лагерь партийных левых кадетов (См. главу XL.).

Таким образом, Трепов во время моего министерства имел гораздо больше влияния на Его Величество, нежели я; во всяком случае, по каждому вопросу, с которым Трепов не соглашался, мне приходилось вести борьбу. В конце-концов он явился, как бы, безответственным главою правительства, а я ответственным, но мало влиятельным премьером.

В дальнейших рассказах это ненормальное положение вещей будет еще неоднократно иллюстрироваться фактами. Это было главнейшею причиною, вследствие которой я не мог вести дело, как считал нужным и это привело меня к необходимости покинуть пост за несколько дней до открытия Государственной Думы. Горемыкин был призван заменить меня несомненно, между прочим, потому, что он был в отличных с Треповым отношениях. Горемыкин, когда еще был министром внутренних дел, очень заискивал все время у московского генерал-губернатора Великого Князя Сергея Александровича, а чтобы быть с ним в хороших отношениях, нужно было быть в хороших отношениях с его оберполицеймейстером генералом Треповым. Тогда же были у меня вполне натянутые отношения с Великим Князем, вследствие того, что Трепов сделал эксперименты насаждения полицейского социализма в сред московских рабочих, поведшие сперва к Зубатовщине в Москве, а потом к Гапоновщине в Петербурге.

Несмотря на то, что Горемыкин был назначен председателем совета министров после меня по внушению Трепова, он не мог продержаться на этом посту более 72 дней и одновременно с роспуском первой Думы, Горемыкин оставил пост председателя совета не по своему желанию, как это сделал я, а по желанию Его Величества. Как то раз уже в 1908 году Горемыкин был у меня с визитом и я его спросил, какие были причины его ухода. На это он мне ответил, что быть председателем совета при Трепове было невозможно, что {78} он ушел потому, что он не мог исполнять все предъявляемые ему требования Его Величества, который в сущности исходили от Трепова.

Судя по его рассказу, чаша была переполнена, вследствие следующего инцидента, характеризующего положение вещей. "Как то раз, незадолго до закрытия Думы, я получил от Его Величества, говорил мне Горемыкин, род письменной инструкции, как должен себя вести председатель совета вообще относительно Думы и специально в ее заседаниях. Инструкция эта была составлена Треповым и сводилась к тому, что председатель должен действовать более активно относительно Думы, бывать чаще на заседаниях и не давать никому спуска, т. е. вести политику словопрения "зуб за зуб". Инструкция эта была одобрена Государем и прислана мне к руководству.

Я докладывал словесно Его Величеству, что этакое мое (Горемыкина) поведение ни к чему не приведет, что нужно просто закрыть Думу. Государь тогда с первым положением согласился (конечно, это так всегда бывает), но затем уже мои (Горемыкина) отношения к Трепову сделались невозможными и Государь, распустив первую Думу по моему совету, одновременно по совету Трепова уволил и меня." (Я себе подумал - -это именно характер Государя Николая II.) В заключение Горемыкин сказал: "Ведь вы знаете характер нашего несчастного Государя", на что я ему ответил: "Да, хорошо знаю". Затем я его спросил: "Вот вы должны знать Столыпина, что он из себя представляет"? На это Горемыкин мне ответил: "Тип приспособляющегося провинциального либерального дворянина, но все-таки и он при Трепове бы не усидел, его счастье, что Трепов через несколько недель умер". Я тоже думаю, что несмотря на всю приспособляемость Столыпина, он при Трепове более нескольких месяцев не высидел бы.