Воспоминания. В 2 частях. 1916-1920

Меня всячески выдвигали. В эти тревожные дни это было злобой дня. Стоило мне приехать в какое-либо учреждение, как сбегались все служащие, толпа собиралась вокруг моего автомобиля. На почтово-телеграфной станции, куда я приехал для переговоров по аппарату с Царицыном, чиновники и телеграфисты сделали мне целую овацию – кричали «ура» и аплодировали.

Всем этим охотно пользовались враждебные Главнокомандующему круги, стремясь противопоставить имя мое генералу Деникину.

События на Кубани встречены были обществом весьма сочувственно. В атмосфере безвластия и готовящегося развала всякое проявление твердости власти приветствовалось.

Утром 11-го я получил донесение генерала Шатилова о переходе противника в наступление против наших частей на левом берегу Волги. Донесение было спокойное, генерал Шатилов считал наше положение вполне прочным. Тем не менее я решил поспешить вернуться в армию и лишь дождаться в Ростове Главнокомандующего.

Все слышанное здесь, замеченное мною некоторое колебание генерала Деникина в связи с высказанными мною оперативными соображениями, приказание Главнокомандующего ожидать его здесь, в Ростове, для получения окончательного решения его по этому вопросу, наконец, сказанная в присутствии Главнокомандующего генералом Романовским фраза, что генерал Покровский может рассчитывать на какое-то новое назначение, – все это, вместе взятое, заставляло меня думать, что генерал Деникин склоняется к передаче мне командования Добровольческой армией. Еще месяц тому назад я с радостью бы принял это назначение. Тогда еще наше положение на этом главном участке фронта можно было исправить, а соответствующей работой в тылу его закрепить. Теперь могло быть уже поздно. Армия находилась в полном отступлении. Расстройство тыла увеличивалось с каждым днем. Трудно было рассчитывать, что мне, почти чуждому войскам Добровольческой армии человеку, едва знакомому с местными условиями, удастся успешно справиться с почти безнадежной задачей.

Мучительные мысли лезли в голову. Однако долг подсказывал, что я не вправе отказываться.

Поздно вечером генерал Покровский вызвал меня к аппарату и сообщил, что «Сегодня были выборы атамана, объединились на нейтрализующем кандидате и 350 голосами провели Успенского».

На мой вопрос «Чем объясняете Вы это?» генерал Покровский ответил, что его «боятся и слишком еще свежа рана. Науменко неприемлем благодаря своей, с одной стороны, честной работе, в качестве походного атамана, с другой же, что главное, по причине близости к Филимонову, других же кандидатов не было совершенно. Случайно кто-то указал, что на белом свете тихо-мирно живет Николай Митрофанович, находящийся в дружбе со ставкой. Все решили, что это выход, и провели его подавляющим большинством».

Вернувшись в поезд, я нашел письмо Главнокомандующего:

«11 ноября 1919 года.

Многоуважаемый Барон Петр Николаевич, После длительного обсуждения предложенного Вами организационного плана я пришел к твердому убеждению, что совершенно невозможно – при нашей бедности во всем и при ничтожном количестве войск в новых группах – расстраивать существующую организацию и создавать новый огромный штаб.

Быть может, при полной перемене обстановки на Царицынском фронте вопрос будет пересмотрен.

Что касается атаманского вопроса, то, ценя достоинства обоих кандидатов и не зная местной обстановки, я воздерживаюсь от вмешательства в это дело.

Уважающий Вас

А. Деникин».

Таким образом, от предложенной мною перегруппировки генерал Деникин отказывался, все оставалось по-прежнему, и вопрос о моем перемещении отпадал.

Тяжелая чаша, казалось, меня миновала.

12-го утром приехал генерал Покровский и, почти одновременно, Главнокомандующий. Сведения от генерала Шатилова становились тревожны. Противник настойчиво теснил наши части на левом берегу Волги. К тому же по реке шло сало, сообщение с правым берегом было чрезвычайно затруднительно и положение частей на левом берегу становилось серьезно.

Генерал Деникин беспокоился и приказал мне спешить возвращением в армию. В тот же день я с генералом Покровским выехал в Екатеринодар, куда и прибыл утром 13-го. Сведения от генерала Шатилова становились все более тревожными. Наши части, не выдержав натиска противника, начали отход. Генерал Шатилов приказал левобережному отряду начать переправу. Последняя происходила, благодаря ледоходу, в весьма тяжелых условиях.

С вокзала я проехал к вновь избранному атаману генералу Успенскому. Последний произвел на меня самое отрадное впечатление – спокойного, разумного и стойкого человека. Атаманская булава была, видимо, в верных руках. Дальнейшее зависело от генерала Деникина.

Все происшедшее лишний раз подтвердило верность моего взгляда на казачий вопрос. Не сомневаюсь, что, не прими Главнокомандующий неожиданно для меня решения о предании суду обвиняемых им в измене членов Рады, переворот произошел бы без человеческих жертв.

В тот же день я дал предписание генералу Покровскому: