Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918

Эта поездка не изменила отношений между мной и мужем; мое чувство к нему стало почти враждебным. В возрасте двадцати двух лет безрадостно я смотрела в будущее. Я искренне старалась, но не смогла сделать эту семью своей или почувствовать себя в Швеции как дома. Окружающая обстановка оставалась для меня чужой. Мужество покидало меня при мысли о годах, которые ждут меня впереди. Что мне делать? Казалось, все запрещает мне предпринять решительный шаг: принципы моего детства и воспитания, которые были все еще сильны во мне, мое понимание долга, государственные соображения и прежде всего отсутствие поддержки и интереса со стороны моей собственной семьи.

Меня мучили угрызения совести. Действительно ли я все сделала, все испробовала? Разве не могла я подавить эту свою неугомонность и недовольство, это любопытство, которое терзало мой ум? А хотела ли я этого на самом деле? Эти проблемы были слишком велики, чтобы я могла их решить в одиночку; я оставалась одна, неизменно одна в своей тревоге и сомнениях.

Однообразие повседневной жизни вновь вступило в свои права, оно душило меня. Я подчинялась, но нервы мои восставали.

Той весной в Стокгольме проводились Олимпийские игры, и Дмитрий, который должен был принимать участие в конных соревнованиях, приехал со своими лошадьми и конюхами и остановился у меня в Оукхилле. Когда игры начались, мы целые дни проводили на стадионе, великолепном сооружении, построенном по такому случаю. Российские участники, за исключением финской группы, не отличились ни в чем, и офицеры, хоть и все были хорошими наездниками, не завоевали никаких призов. С моим братом все обстояло благополучно, но один из его товарищей неудачно упал.

В течение двух месяцев, что длились Игры, проходило много неофициальных торжеств и вечеринок. А так как со мной был Дмитрий, Стокгольм показался мне совсем другим. И тем большую пустоту я ощутила, когда Игры закончились.

Дмитрий вернулся в Россию. Все наши гости и их поклонники разъехались по всем уголкам земли. Принц ушел в море на крейсере. Я осталась в Оукхилле; иногда ненадолго выезжала в Стенхаммер или навещала родителей мужа в их имении.

В конце осени я взяла своего сына с собой в Париж проведать моего отца, чье положение теперь некоторым образом изменилось. Император не только позвал его назад в Россию, чтобы тот смог присутствовать на принятии Дмитрием присяги и увидеть его отъезд в полк, но и отменил изгнание моего отца по этому же случаю. Я застала его вместе с женой, радостно строящими планы постройки дома в царскосельском имении, резиденции царей. Их сын, мой единокровный брат, уже был отправлен в Санкт-Петербург и поступил в Пажеский корпус, в военное училище.

Я решилась открыться отцу и рассказать ему обо всех своих трудностях. Он терпеливо слушал, но был решительно против идеи развода. По его мнению, не говоря уже о всех моральных и политических аспектах этого дела, я была еще слишком молода, чтобы остаться одна в мире, и моя мачеха поддерживала его в этом мнении.

Глава 14 Признание брака недействительным

Я должна была вернуться в Швецию на Рождество, но внезапно мне пришла телеграмма от короля с повелением ехать в Италию и присоединиться к королеве на острове Капри.

В течение некоторого времени королева вела жизнь больного человека, а так как она не выносила холодной погоды, всегда проводила зимние месяцы там. Теперь она чувствовала себя хуже, чем обычно, и нуждалась в дружеском общении.

Я доверила своего сына заботам наследной принцессы, которая проезжала через Париж, и выехала в Италию с двумя Рудебеками (которые, кстати, не состояли в родстве). Через несколько дней мы пересекли Неаполитанский залив и высадились на Капри. Вилла королевы была на возвышенной части острова; сюда я и приехала.

Кроме фрейлины и управляющего, живших на вилле, с ней был ее доктор. Доктор М., которого я до этого не видела, был человеком, о котором много говорили в Швеции. Хоть он и был шведом по рождению, он редко ездил туда. На Капри у него в собственности были две виллы, в одной из которых он жил весьма уединенно, ежедневно навещая королеву. Он пришел к чаю на следующий день после моего приезда и приобрел привычку приходить постоянно во второй половине дня приблизительно на час для музыкальных упражнений. Королева была талантливой пианисткой; она аккомпанировала нам с доктором, когда мы пели. Доктор М. был мужчиной средних лет. Он носил небольшую бородку, которая, как и его волосы, была почти белая, и всегда прятал глаза за синими очками. Он сказал, что практически слеп, но когда я лучше узнала его, заметила, что даже линзы очков не могли скрыть силу его взгляда, который имел остроту лезвия и совершенную ясность.