Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918

Мы поднялись наверх в комнаты Лайминга. Там меня ждала мадам Лайминг. Старый дворецкий принес ужин и суетился около стола. Не желая обижать его, я зачерпнула ложкой суп. Но когда осталась наедине с супругами Лайминг, сразу приступила к расспросам, всячески стараясь при этом избегать какого-либо упоминания об убийстве.

Их ответы однозначно указывали на то, что атмосфера напряженности царила везде, как в Петрограде, так и в провинциях, и достигла своего предела. Малейшего неосторожного шага со стороны правительства достаточно, чтобы разразилась катастрофа. Ужасное смятение царило в умах людей.

Те немногие, кто был, наверное, более уравновешен, надеялись, что всеобщая радость по поводу смерти Распутина отрезвит императрицу. Но большинство злобно радовалось при каждом новом признаке горя у бедной женщины.

Главная опасность, по мнению Лайминга, лежала в жажде мщения, обуявшей сейчас сторонников Распутина, которые не преминули разжечь в сердце императрицы такое же чувство. Будучи по большей части авантюристами или людьми с запятнанной репутацией, они были способны на все, и терять им было нечего. Полиция предупредила Лайминга, чтобы он присматривал за Дмитрием днем и ночью. Снаружи дворец охраняли люди в штатском; внутри у каждого входа стояли часовые. Подозрительные на вид люди несколько раз пытались под разными предлогами пробраться в дом. Протопопов, министр внутренних дел, чьей карьере Распутин способствовал, послал сыщиков знаменитой охранки наблюдать за всем, что происходит в доме, но благодаря бдительности генерала Лайминга они могли вести свои наблюдения лишь снаружи.

К этому времени труп Распутина был найден и похоронен в Царском Селе. Проводилось дознание, шли разговоры о самых жестких наказаниях, даже о военно-полевом суде, которого, видимо, требовала императрица. Случай был, в общем, исключительный, и до сих пор исход был непредсказуем. Будучи одним из членов царской семьи, Дмитрий, очевидно, был защищен от судебного преследования. К тому же вся Россия знала, что император относился к Дмитрию, как к своему собственному сыну, и не мог толковать его действия иначе, как проявление лояльности к царской власти. Он и князь Юсупов стали героями дня, особенно среди офицеров всех рангов и даже отчасти среди рабочих государственных предприятий. Предать их суду было бы в тот момент не только опасно, но и пагубно; была вероятность того, что возникнет взрыв негодования, последствия которого нельзя было предсказать.

Имперторская чета совершенно изолировалась в Александровском дворце и не принимала почти никого. Те из членов семьи, кто хотел предостеречь их от принятия слишком суровых мер к заговорщикам и настаивал на аудиенции, получали уклончивые ответы и холодный, официальный прием.

Вернувшись из ставки, мой отец днем раньше приехал повидаться с Дмитрием. Он был потрясен случившимся до глубины души. Разговор, который состоялся у него с Дмитрием, был мучителен для обоих.

Что касается меня, то я не знала, что сказать или сделать. Все это казалось кошмарным сном, безумием, которое овладело всеми нами, огненным кругом, из которого нет выхода.

Глава 23 Ссылка

Лайминг уведомил Дмитрия о моем приезде. В тот момент с братом были некоторые наши родственники. Он известил меня, что придет ко мне, как только они уедут.

Наконец я услышала его шаги в соседней комнате. Мое сердце перестало биться. Он вошел. Наши глаза встретились. Его натянутая улыбка, притворное оживление были для меня совершенно прозрачной маской, так как лицо у него было осунувшееся, а под глазами черные круги. Несмотря на свою молодость, он выглядел старым. Мое сердце переполнилось печалью, жалостью и любовью к нему.

Он сел за стол, на котором еще стояли чайные принадлежности, и задал мне несколько пустяковых вопросов, но вскоре поднялся и стал ходить по комнате. Я молчала. Было уже далеко за полночь. Взглянув на часы, он предложил проводить меня в мои комнаты.

Мы пожелали доброй ночи супругам Лайминг, спустились вниз и прошли через бесконечные коридоры и гостиные, ведущие в мои апартаменты. Старый огромный дом казался той ночью еще мрачнее, чем обычно. Наши шаги гулко отдавались в пустых комнатах с высокими потолками. Казалось, я не узнаю этот дом, знакомый с детства; в нем сейчас было что-то чужое, зловещее. Непроизвольная дрожь прошла по телу, пульс участился; мне стало страшно.

Мы дошли до моих комнат. Привычный вид ожидавшей меня горничной Тани принес некоторое успокоение. Я разделась, приняла ванну и, надев ночную сорочку, вернулась к Дмитрию.

Он стоял у каминной полки и молча курил. Подобрав под себя ноги, я села в кресло и стала ждать, сама начинать разговор не хотела.

Итак, я сидела в кресле, следя за малейшими его движениями. О, чего бы я только не отдала за то, чтобы иметь возможность помочь ему в тот момент! Его глаза были словно обращены внутрь на какое-то ужасное зрелище, от которого он не мог отделаться. В его позе я также ощущала глубокое разочарование; он сел, борясь, очевидно, с крушением иллюзий, на грани отчаяния.