Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 1

Другой пример – моя Калиновка[944]. Над ней я в какой-то степени шефствовал. Там сеяли много клевера, коноплю, получали по 30 центнеров пшеницы. Кукурузу сеяли на зерно и имели до 50 центнеров, а на силос – до 700 центнеров с гектара. На ней поднялось молочное животноводство. Значит, все решают климатическая зона и умение выбрать экономически целесообразную культуру.

К сожалению, успех нам сопутствовал далеко не везде. Типичный пример: Московская область. В одних хозяйствах кукуруза удавалась на славу, о других – неприятно вспоминать. Проезжая по дорогам Московской области, я с возмущением смотрел из окна машины на хилые посевы кукурузы, заросшей сорняками. А кукуруза не терпит засоренных полей. Отсюда и слабый результат. В таких случаях выгоднее сеять вико-овсяную смесь. В тех хозяйствах, где не умеют возделывать кукурузу, вико-овсяная смесь себя оправдала бы экономически. Но нет, всем навязывали одно и то же, убивая на корню местную инициативу. Я критиковал товарища Конотопа. Он добросовестный человек, но увлекся площадями посевов, чтобы продемонстрировать свою приверженность к этой культуре.

«Лучше сократите посевы», – много раз я говорил товарищу Конотопу. В некоторых колхозах и совхозах плохой урожай кукурузы ее только дискредитирует. Могут сказать, что я признаю: кукуруза – культура не для Московской области. Ничего подобного. К сожалению, в советских условиях рекомендации человека, занимающего высокий пост, порой приводят к обратным результатам. В том числе и в Московской области. Часто кукурузу сеяли бездумно. В угоду начальству. В печати и по радио призывали больше сеять эту культуру на силос, и тот, кто не умел ее выращивать, тоже сеял, чем и отчитывался. Этим они дискредитировали кукурузу и, прежде всего, меня, как человека, который искренне ее рекомендовал и верил в нее. Тем самым он вроде бы соответствовал запросам времени, а за урожай с него никто не спрашивал. Если было бы производственное управление, которое следило за размещением культур по зонам и хозяйственному экономическому эффекту, то сразу бы увидели, что этот человек плохо возделывает определенную культуру. Его надо или научить, или же убедиться, что эта культура для данного региона не подходит, и надо перейти на другую, более экономичную, более выгодную. К сожалению, этого нет. Верховодила отчетность: такая-то республика закончила сев, такая-то область закончила уборку, убрано столько-то гектаров, выработка на комбайн – такая-то.

Однако гектар гектару рознь! Убрать комбайном урожай в 10 центнеров и в 50 – совсем не одно и то же. Мы по-прежнему находимся на низком уровне организации сельского хозяйства и не освободились от взгляда, что им может управлять каждый. Между тем сельское хозяйство – самое сложное производство, сложнее промышленности, ибо слишком многоотраслевое. Человек имеет дело с живыми организмами и находится в большой зависимости от природы и погоды. Такое хозяйство требует особого умения.

В США есть орган, который внедряет новые научные и производственные достижения в сельское хозяйство. Там сидят крупные специалисты, которые следят за появлением всего нового и продвигают его. В капиталистическом производстве никто не может ничего навязывать фермеру, они только рекомендуют, информируют. Фермер сам обращается в эту или иную организацию с просьбой прислать специалиста, который помог бы внедрить новшества, и платит за консультацию.

У нас порой слушаешь обозревателя по радио, ученого агронома (не буду называть фамилии), а он такую «жвачку жует», проповедует избитые истины. Такая безответственная болтовня не оправдывает затрат времени на слушание радио. Конечно, хочешь – слушай, хочешь – нет. Это и называется самотек. Я категорически, всем своим существом возражаю против подобного ведения хозяйства. От самотека страдает прежде всего наш потребитель.

Нам надо создать органы по управлению сельским хозяйством, где бы работали знающие люди, которые могут вовремя подсказать, помочь крестьянину добиться большего экономического эффекта.

Наши магазины пусты…