Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 1

Одно дело – защита от войны. Народ, переживший такую войну, все отдаст, ничего не пожалеет для того, чтобы создать средства обороны. Но здесь легко столкнуться со спекуляцией. Сегодня правильный выбор – это ракеты, это ядерное оружие, это подводный флот. К другим средствам ведения войны надо подходить очень сдержанно и очень глубоко продумывать, оправдаются ли затраты на них. Какая цель преследуется, как решаются поставленные задачи средствами, на которые затрачиваются деньги.

Это очень важный вопрос. Его трудно решать. Трудно потому, что, к примеру, моряки сейчас хитрее стали. Они стараются запугать правительство силами противника. Смотрите, мол, Соединенные Штаты имеют авианосцев столько-то, а в Англии – столько-то, у Франции есть авианосцы и прочее, и прочее. Почему мы, великая держава, не имеем их? И нам надо! Они могут пустить пыль в глаза и затуманить мозги, и доказать обратное, и вырвать у правительства деньги.

Да, нам все надо… Но только зачем они нам нужны? Главное ли это? Защищают ли они нашу страну и сдерживают ли нашего противника от нападения на Советский Союз и на наших союзников – социалистические страны? Нет. Главное, что сдерживает агрессора – это ядерное оружие и ракеты.

В этой связи я снова вспоминаю слова Эйзенхауэра, а он человек был неглупый, я верю ему. Он боялся войны, настоящей войны. Он мне тогда в личной беседе говорил: «Я, господин Хрущев, очень боюсь и не хочу войны».

Он не успокаивал меня, а понимал как военный человек, что значит война. Он видел воочию Вторую мировую войну, где служил главнокомандующим вооруженными силами наших союзников. Он конкретно представлял, что такое война будущего – третья мировая война. Он правильно боялся этой войны и хотел с нами договориться.

Скажут: «Хвалишь Эйзенхауэра, сам с ним вел переговоры. Хотел, искренне хотел договориться, а не договорился».

Да, не договорились. Хотя этого и мы хотели, и он хотел. Но у нас разные позиции. Время тогда еще не созрело. С Эйзенхауэром я имел беседу, когда был в Америке. Мы вдвоем разговаривали в Кэмп-Дэвиде. Конечно, не буквально вдвоем. По-моему, я с ним никогда один на один не оставался, всегда со мной был товарищ Громыко[1003], которого я уважаю и который соответствовал своему назначению – хороший министр иностранных дел. Я его уважал за скромность, за трезвость ума и за выдержку. Эйзенхауэр тогда сказал, улыбаясь:

– Я хотел бы Вас спросить, как Вы решаете вопрос военных ассигнований? Но прежде, чем Вы ответите, я Вам скажу, как это происходит у нас. Как военные вырывают у Правительства Соединенных Штатов деньги на вооружение. Приходят военные и говорят: надо столько-то денег на такое-то мероприятие. Я говорю: нет денег. Деньги все расписаны, и свободных денег нет. Если Вы не дадите, говорят, русские работают над этой проблемой, и они решат эту проблему раньше, чем мы. Тогда у нас не будет оружия, которое будут иметь русские. Я соглашаюсь и даю деньги.

Он, конечно, образно говорил «я», имея в виду Правительство Соединенных Штатов Америки.

– А у Вас как эти вопросы решаются? – повторил Эйзенхауэр.

– Господин президент, – говорю я, – точно так же. И у нас приходят военные, требуют деньги на вооружение. Мы говорим, что денег у нас нет. Нам тоже наши военные повторяют то, что Ваши говорят Вам: если Вы не дадите, а Америка работает над этой проблемой, она близка к решению, и если мы сейчас не получим деньги, то окажемся в худшем положении. И мы тоже даем деньги, другого выхода нет.

– Вот хорошо бы нам договориться, – пошутил президент.

– Собственно, за этим я приехал, – сказал я. – Это наша давняя мечта – договориться.

Долго мы вели разговоры, но договориться все-таки не смогли. Американцы тогда еще не были готовы к восприятию равноправного мирного сосуществования, и они навязывали миру сохранение старой системы. Я говорил тогда Эйзенхауэру, а потом и Кеннеди, что времена «священных союзов»[1004], которые когда-то создавались для сохранения монархических режимов, сохранения статус-кво, прошли. В наш век это повторить невозможно. Это наша позиция, а они придерживаются другого мнения. Богатые расходуют средства без контроля масс, дерут шкуру в виде налогов и проводят свою агрессивную политику.

По некоторым вопросам мы все же договорились. Мы договорились – уже, правда, с Кеннеди – о прекращении испытаний ядерного оружия в воздухе, под водой и на земле, в трех сферах. Мы не договорились о подземных испытаниях и по другим вопросам. Тут сильно сказывалось соотношение сил: в количественном отношении мы уступали в ядерном вооружении. Это, видимо, подхлестывало американцев, возбуждало желание оказать давление на нас с тем, чтобы вырвать лучшие условия в соглашении о разоружении, получить перевес. Мы правильно понимали свое положение, правильно оценивали свои возможности и шли на ограниченное соглашение. Для соглашения, которое бы удовлетворило обе стороны ни условия, ни время еще не созрели.

Ядерные и неядерные войны