Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 1

Это прежде всего – военные. Военные – они и есть военные. Военные в капиталистических странах и в социалистических странах, конечно, разные и сравнивать их нельзя, но в каких-то точках миропонимания они имеют сродство. И те, и другие хотят иметь больше вооружений, и те, и другие хотят командовать многочисленными армиями. Они вовсю доказывают правительству, что противная сторона обладает, дескать, таким оружием, которого нет у нас и которое нам жизненно необходимо. Не следует идеализировать военных, среди них есть люди, которые приобретают кастовое мышление. Оно присутствует и в вооруженных силах социалистических стран. Нельзя поддаваться их влиянию, правительство само должно определять военную политику.

Люди, заинтересованные в расширении армии и в увеличении производства вооружений, не могут политически разумно подходить к решению вопроса обороноспособности, не могут разумно ограничить расходование средств. Это те, кого называют военно-промышленным комплексом. Разумность должна заключаться не в соревновании в затратах на вооружение, на содержание армий. Достаточно иметь армии, способные дать отпор вероятному противнику.

Третья группа лиц такого рода – часть общества, которая поддается на демагогическую пропаганду и начинает давить на правительство в том же направлении. В подобных случаях ответственные руководители должны не бояться идти на конфликт, как не испугался я конфликта ни с адмиралом Кузнецовым, навязывавшим ненужную программу строительства огромного надводного флота. Нельзя идеализировать людей, считая, что если они коммунисты, то автоматически занимают правильную позицию. Ерунда! Сталин тоже был коммунистом, что не помешало ему стать извергом. И Мао был коммунистом, что не помешало ему напасть на братский Вьетнам.

Очень вредно и опасно для социалистической страны бесконтрольное увеличение влияния военных. Есть опасность, что военные могут навязать милитаризацию социалистической страны. Это тоже политика, но она приведет к истощению страны, к истощению народа, к снижению нашего потенциала. Чем больше вооруженных сил, чем больше вооружений, тем хуже будет жить народ. Обновление вооружений неизбежно, и его нужно проводить, но в меру, разумно. А разумность состоит в том, что, учитывая необходимость сохранения обороноспособности и неприступности нашей страны, а также экономические возможности, следует как можно меньше средств выделять на вооружение.

В дискуссии по этому вопросу можно впасть в крайности, довести дело до абсурда. Это очень деликатный вопрос. Я исхожу из разумной точки зрения, разумного подхода, правильного учета соотношения сил и конкретных условий, в которых мы живем. При современном соотношении сил капиталистические страны вряд ли решатся на вооруженное столкновение с СССР, хотя и будут проводить подрывную политику против нас. Но это я считаю нормальным, потому что такая политика вызывается классовым антагонизмом. Мы тоже не отказываемся от идеологического противостояния со всеми сопутствующими ему мероприятиями, однако за исключением ведущих к катастрофе.

Здесь необходимо правильное понимание: идеологического мира быть не может, и никакие договоры тут не помогут, но и думать о них нельзя. Что такое договор об идеологизированном мире? Это признание правильности существующей капиталистической идеологии, прекращение борьбы против капитализма. Это означает, что мы перестаем быть коммунистами, такого допускать нельзя. С другой стороны, капиталисты также не могут примириться с существованием нашей идеологии. Они будут вести борьбу, насколько у них хватит сил.

В идеологической борьбе, на мой взгляд, борьба должна закончиться победой коммунистического мировоззрения. Но подобное противостояние не противоречит полезным для всех контактам в сферах экономики, культуры и прочего.

Когда мы вели переговоры о возможности достижения соглашения о приостановке гонки вооружений, западная сторона во главу угла выдвигала контроль. Я считаю, что они напирали на контроль потому, что знали, что мы не согласимся. Как только мы попытались договориться о детализации условий контроля, Запад тут же терял энтузиазм. Мы тоже за контроль, но в чем же он должен выражаться?

В послевоенное время западные страны были экономически сильнее, чем мы. Сейчас исход войны решает экономика. У кого экономика сильнее, тот имеет возможность накопить больше средств вооружения. Если сложить материальные средства, которые вырабатываются сейчас странами НАТО и странами Варшавского Пакта, то мы отстаем, меньше производим. Но, несмотря на это, уровень, которого мы достигли, позволяет соревноваться в вопросах вооружения. Мы соревнуемся, не отстаем. Если бы сейчас я имел какое-то влияние на исход двусторонних или многосторонних переговоров, то решительно пошел бы на поиски соглашения об установлении контроля над вооружениями. Сегодня полный обоюдный контроль нам не страшен.