Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2

Я считаю, что Ванда Львовна тогда правильно характеризовала товарища Циранкевича, я тоже всегда был и остаюсь высокого мнения об этом человеке. Ванда Львовна хорошо относилась к Берману, он тоже только что появился на польской политической арене. До этого я Бермана совсем не знал, слышал только, что он работал в Коминтерне. Он один из немногих, кто остался жив после чистки 1937–1938 годов.

Потом приехал в Варшаву Минц. Минц – польский коммунист, тоже живший в Советском Союзе. И о нем Ванда Львовна была высокого мнения.

Я со своей стороны тоже высоко ценил Бермана и Минца. У них были разные направления деятельности. Берман – партийный политический деятель и большой организатор, а Минц был экономистом. Минц стал душой в составлении экономических планов развития Польской Республики, сыграл в этом большую роль.

Зимой 1945 года я по вызову Сталина приехал в Москву. Там я познакомился с лидером эмигрантского польского правительства в Лондоне Миколайчиком[186].

Миколайчик, ярый антисоветчик и антикоммунист, возглавлял польское эмигрантское правительство в Лондоне.

Черчилль его приголубил. Правительство Миколайчика имело свои вооруженные силы на польской территории. Им приказывалось не оказывать содействия советским войскам, а сохранить свои силы, свое вооружение на будущее, на предстоящую борьбу.

Тогда было два польских правительства, одно – в Лондоне и другое – в Люблине. Я не участвовал в переговорах с Миколайчиком.

Миколайчика западные страны продвигали в польские премьеры, добивались, чтобы его в этой ипостаси признал Советский Союз. Миколайчик рассматривался Западом как якорь, который удержал бы Польшу на буржуазных позициях в фарватере политики Запада. Это была политика дальнего прицела. Мы же, вполне естественно, были против Миколайчика, хотели, чтобы Польша стала социалистической, чтобы Польша стала другом Советского Союза, чтобы на наших западных границах возникло дружеское государство. Мы столько усилий затратили, столько жертв принесли в этой войне и, естественно, хотели защитить свои интересы. Прежде всего нас интересовало, какое будет правительство в соседней Польше и какую политику оно будет проводить.

В своих воспоминаниях я хотел бы коснуться освобождения Варшавы. Когда наши войска вышли на Вислу и подошли вплотную к Варшаве, там вспыхнуло восстание под руководством генерала Бур-Комаровского. Восстание было подготовлено польским правительством, находившимся в Лондоне. Видимо, имелось в виду, что если советские войска вступят в Варшаву, то правительство, которое находилось в Лондоне, сразу же вернется, и, таким образом, будет создано буржуазное правительство во главе с Миколайчиком. Но независимо от этого у нас сложились неблагоприятные условия для наступления на город. Чтобы подготовиться к форсированию реки, надо иметь время, чтобы подтянуть войска, сделать соответствующую подготовительную работу. По тем временам Висла считалась крупной естественной преградой. Брать Варшаву в лоб, форсируя Вислу, было трудно. Такие атаки несут большие жертвы в войсках. Лучше всего организовать фланговый удар. Наши войска уже занимали плацдармы на юге от Варшавы. Нашим левым флангам предполагалось нанести удар, принудить немецкие войска уйти из Варшавы и освободить Варшаву без особых жертв. На это требовалось время.

Немцы подавили варшавское восстание, взяли повстанцев в плен и сразу расстреляли. Захватили в плен и Бур-Комаровского[187]. Сейчас трудно что-либо сказать, что это за фигура. Немцы, захватывая пленных, особенно генералов и людей, которые поднимали восстания на оккупированных территориях, не щадили их. Бур-Комаровский был взят в плен и остался в живых. После войны он проводил антипольскую, антисоциалистическую политику.

Война шла к концу. Я уже не помню, когда Миколайчик возвратился в Варшаву из Лондона, наверное, еще до окончания войны. Сталин был вынужден считаться с союзниками. Черчилль нажимал на Сталина, настаивал, что Миколайчик является другом Советского Союза. В письмах Сталину он писал о неправильном отношении к Миколайчику, что он с уважением относится и к Сталину, и к нашему государству, и на него вполне можно положиться как на главу польского государства. Он выполнял эту роль в изгнании, и ему только оставалось переехать в Варшаву и занять место премьер-министра Польши.

Сталин тогда написал Черчиллю, что пройдут выборы и тогда вопрос будет решен. После разгрома немцев пришло время выборов. Миколайчик и другие буржуазные деятели Польши были выставлены кандидатами.