Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2

У префекта оказалась очень милая жена, англичанка. Между прочим, она сама сказала, что любит русскую водку. Мы привезли с собой какие-то сувениры, включая водку. Распили там одну бутылку, и я увидел, что у некоторых есть потребность выпить еще. Тогда я обратился к охране: «Нет ли у вас чего-нибудь? Выручите меня!» – «Есть!» – говорят. И сейчас же появилась русская очищенная. Хозяйка сразу заулыбалась, а присутствующие распили и эту бутылку. Но должен сказать, что хозяйка держалась с достоинством и не была нисколько хмельна. Видимо, умела пить, а здоровье ей позволяло, и она знала свою грань. Поэтому не хочу, чтобы создалось представление, будто я вольно говорю о супруге хозяина. Нет, то была хорошая мать и хорошая жена. Просто веселая по природе. Не знаю, таков ли вообще характер англичан, она же была гостеприимной, открытой, все время проявляла какую-то инициативу, излучала добро, показывала энергию хозяйки стола. Ее муж тоже был весьма гостеприимен. Вот, могут сказать, что Хрущев – коммунист, глава Советского правительства, а так отзывается о французском полицейском! Да, но что же делать? И под полицейским мундиром встречаются истинно человеческие сердца. А мне было приятно иметь дело с таким человеком и чувствовать его теплоту и внимание.

К концу вечера мы, подвыпив, стали петь русские песни. Потом «Марсельезу». Ну, уж без этого никак нельзя обойтись: быть в Марселе и не спеть «Марсельезу»? Вспомнили историю Французской революции. Мне лично было особенно приятно петь «Марсельезу», потому что в молодости мы буквально воспитывались на этой песне, призывном революционном гимне, государственном гимне Франции. Исполняя ее, каждый, видимо, думал по-своему. Французы могли петь ее как национальный гимн, мы – революционный. Потом я спросил бывшего посла: «А знаете ли вы, какие песенки пели в свое время у нас?» И рассказал ему о смысле одной из таких песен. «Я бы спел ее, да не знаю, как отнесется к этому наш хозяин, ведь речь идет о полицейском начальнике. Хотя и о царском, о русском, но все же!» – высказал я сомнение. Он ответил: «Давайте попробуем вместе, я буду подпевать». И мы запели:

Вот как Трепов-генерал всех жандармов собирал.
Всех жандармов собирал и такой приказ давал:
«Эй вы, синие мундиры, обыщите все квартиры!»
Обыскали квартир триста, не нашли социалиста.
В триста первую зашли и студента там нашли.
У студента под полою пузырек нашли с водою.

Эта песенка была народной. В свое время среди юношества она пользовалась большой популярностью[661]. Собираясь в узком кругу у Сталина, мы тоже ее пели, но не все ее знали, даже такой обстрелянный в революционных событиях человек, как Ворошилов. Теперь же наш хозяин слов, конечно, не понимал, а бывший посол хорошо понимал и поэтому сказал: «На этом мы прекратим петь, потому что хозяин может нас неправильно понять». И засмеялся. Он умел себя держать, умел также расположить к себе и снять напряжение в обществе. Могут спросить, а где же тут политические разговоры? Не было их. Надо ведь знать, где мы находимся и с кем. Какие могут быть политические разговоры или дискуссии с представителем президента, который всю свою деятельность направляет на подавление коммунистического движения? Зачем же и затевать такие разговоры, к чему это приведет? И мы вели себя соответственно, разговаривая лишь на отвлеченные темы.

Когда приехали в Верден, то посетили там могилы солдат, погибших во время Первой мировой войны[662]. Тогда русские войска сражались и на французской земле и были захоронены вместе с французами, погибшими в борьбе против кайзеровской Германии под Верденом. На кладбище было возведено сооружение в виде трибун, а внизу распланированное поле с крестами, крестами, крестами… Даже не знаю, сколько их там тысяч. Мы отдали должное: были исполнены гимны, французский и советский, собралась довольно большая рабочая манифестация. Рабочие прибыли на автобусах из ближнего города с красным знаменем и встретили меня по-братски: и как бывшего пролетария, и как главу Советского государства, и как представителя коммунистической партии. Уезжая с кладбища, сопровождавший нас представитель президента сказал: «Я очень признателен коммунистам за то, что они приурочили свой приезд на кладбище к вашему посещению и ничего особого не предприняли, чтобы как-то не омрачить память о погибших». Да, они поступили как настоящие французы, продемонстрировав единство народа. Я был доволен: умно сделали! А о том представителе мне говорили, что он до войны примыкал к коммунистам, а после войны стал деголлевцем.