Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2

Очень точно рассчитано. У могилы ему сейчас невыгодно появляться, тем более со стихами. А в морге, в замкнутом пространстве, – пожалуй, подойдет.

К вечеру еле добрался домой, нацарапал отчет об осаде монастыря и вот сегодня, уже в Переделкине, дописываю все это, несколько придя в себя и будучи уже в состоянии подумать о том, что было. Хрущёв умер, но появился призрак Хрущёва. Предсказанный мной на сегодня некролог в центральной прессе не напечатан, значит, у них даже хитроумности нет, есть только тупость да страх. Все соцстраны дали фото и некрологи, молчит одна ГДР. Албания объявила: умер главарь шайки ревизионистов.

Вот и получается у нас, что ничего не было: ни XX, ни ХХII съездов, ни сталинских преступлений, ни хрущевской оттепели. Какая тупость! Такая тупость, что она не поддается никакому программированию. Тупость и ложь, рождающиеся из страха. А это уже фашизм. Брежнева я не пойду хоронить, а он ведь кончит еще хуже, это уже точно решено, хоть еще и не подписано. На этом можно поставить точку на моем кладбищенском репортаже, однако продолжают поступать все новые сведения.

Кладбище было закрыто еще 6 часов, людей не пускали, чтобы они могли положить цветы на могилу. А зона оцепления начиналась от метро «Спортивная», тысячи людей скопились там, но все улицы были перекрыты – об этом рассказал Анатолий Аграновский. Вот и получились семейные похороны с участием вооруженных сил. Тайные похороны, запрещенные похороны – любые эпитеты оказываются тут возможными и недостаточными. Тупее не может быть, но в данном случае оказывается справедливой поговорка: чем хуже, тем лучше. Наши чингисханы лишний раз показали всем, что они ничего не могут, не умеют, ни к чему не готовы. Но должна же тут быть и какая-то подоплека, еще не очень явная, но тем не менее весьма существенная. Что-то еще такое мы узнаем в самое ближайшее время, подобные кладбищенские истории так просто не кончаются. И мертвецов ни с того ни с сего не пугаются.

15 сентября. Утром, едва я вошел в столовую, Ямпольский зовет меня и выводит в закуток перед туалетом.

– Прошу тебя никому не говорить о том, что я был на похоронах. И в дневниках не упоминать моего имени, я же знаю, что ты пишешь. Я исчез, я не существую, я не желаю, чтобы мной занимались. Меня нет.

– Да я и не говорил никому. С чего ты взял?

– Во всяком случае прошу тебя на будущее: меня нет и никто не должен мной заниматься. Я хочу дожить спокойно, сколько мне осталось, поэтому я не существую.

– Хорошо, Борис, я никому не говорил и никому не скажу, только ты не умирай от собственной храбрости.

– Я тебе повторяю. Я никого не боюсь, просто меня нет, я знаю, что это такое, когда тобой начинают заниматься, и не желаю этого.

– Ах, Боря, а ты еще говорил, что мы тут самые опасные. Чем же ты опасен, если ты не существуешь?

– Именно этим я и опасен.

Так мы поговорили, и я поехал в Москву по делам. Всюду приходится рассказывать о похоронах. Взамен получаю добавочную информацию: кладбище уже завалено цветами, все соцстраны прислали Нине Петровне телеграммы со словами соболезнования. Это же элементарный акт вежливости элементарно воспитанного человека. Но только не наши чингисханы. Как у Гейне: это такие дураки, которые не знают своего дурацкого ремесла. Путешествовал по маршруту – «Советская Россия», «Новый мир», «Литгазета».

Вот сдать бы им мой репортаж о похоронах великого реформатора и обольстителя Н.С. Хрущёва.

– Примите рукопись и распишитесь в получении.

Вот бы они забегали, запрыгали от радости.

– Да, да, в набор! Немедленно.

Или в «Литгазету» отнесу – к Сыру (Виталий Сырокомский, в то время первый заместитель главного редактора «Литгазеты». – С. Х.). Тот прочтет и скажет мне правду-матку:

– Это надо печатать в «Нью-Йорк таймс». На первой полосе. Но я туда материалы не подписываю.

Увы, подобные мысли мне даже не приходят в голову. Мой репортаж написан на русском языке, но русским шрифтом он напечатан быть не может, а латинским алфавитом я и сам не хочу.

Выходит, я тоже не существую. Борис Ямпольский прав.

Остается задать последний вопрос: когда это будет напечатано русским шрифтом?[815]

Анатолий ЗЛОБИН, писатель.

Допрос Н.С.Хрущева в Комиссии партийного контроля ЦК КПСС 10 ноября 1970 г.

По поручению ЦК КПСС, в связи с предстоящей публикацией в США и ряде других стран Запада «воспоминаний Н.С. Хрущёва», 10 ноября т. г. в Комитете партийного контроля состоялась беседа с т. Хрущёвым Н. С.

Во время этой беседы т. Хрущёв вел себя неискренне, неправильно, уклонялся от обсуждения вопроса о своих неправильных действиях. Он утверждал, что никому не передавал свои мемуарные материалы для публикации.

Прилагаем стенографическую запись беседы с т. Хрущёвым […]

13. ХI. 70.

А. Пельше

Совершенно секретно

Стенографическая запись беседы с т. Хрущёвым Н. С. в Комитете партийного контроля при ЦК КПСС 10 ноября 1970 года