Воссоединение

Билл стоял голым в спальне Майка Хэнлона, смотрел на отражение своего худощавого тела в зеркале на двери. Лысая голова блестела в падающем через окно свете, который отбрасывал тень Билла на пол и на стену. Грудь без единого волоска, бедра и икры тощие, но мускулистые. «И все-таки, – подумал он, – это тело взрослого, двух мнений тут быть не может. Есть небольшой животик, спасибо пристрастию к хорошим стейкам, и к пиву «Кирин», и к сытным ленчам у бортика бассейна, когда предпочтение отдавалось французской или голландской кухне, а не диетическим блюдам. И зад у тебя тоже обвис, старина Билл. Ты еще можешь подать эйс, если резко ударишь по мячу, и меткость тебя не подведет, но уже не способен бегать за старым колесом, как тебе удавалось в семнадцать. У тебя складки жира на боках, и твои яйца уже начинают отвисать, как и у всех мужчин средних лет. На твоем лице морщины, которых не было в семнадцать… Черт, их не было и на твоей первой авторской фотографии, на которой ты пытался выглядеть так, будто что-то знаешь… все равно что. Ты слишком стар для того, что задумал, Билли-малыш. Убьешься сам и убьешь ее».

Он надел трусы.

«Если бы мы в это верили, то никогда бы не смогли… сделать, уж не помню, что мы там сделали».

Потому что он действительно не помнил, что они сделали, или какие события привели к тому, что Одра превратилась в кататонический овощ. Он только знал, что собирался сделать сейчас и отдавал себе отчет, что забудет и это, если не сделает незамедлительно. Одра сидела внизу в кресле Майка, волосы падали ей на плечи, а она сосредоточенно смотрела на экран телевизора, где показывали телевикторину «Звоним за долларами». Она не разговаривала и двигалась, только если Билл ее направлял.

«Там другое. Ты просто слишком старый, чел. Поверь в это».

«Я не верю».

«Тогда умри здесь, в Дерри. Невелика потеря».

Он надел высокие носки, единственные джинсы, которые привез с собой, майку, купленную в «Шёт шэк» в Бангоре. Ярко-оранжевую майку. С надписью на груди: «И ГДЕ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ДЕРРИ, ШТАТ МЭН?» Он сел на кровать Майка, которую последние ночи делил со своей теплой, но трупоподобной женой, и надел… кеды: их он тоже купил вчера в Бангоре.

Встал и вновь посмотрел на себя в зеркало. Увидел мужчину средних лет в мальчишеской одежде.

«Ты выглядишь нелепо».

«А какой подросток выглядит иначе»?

«Ты не подросток. Откажись от задуманного».

– Хрена с два, давай подпустим рок-н-ролла, – тихо сказал Билл и вышел из комнаты.

2

В снах, которые приснятся ему в последующие годы, из Дерри он будет всегда уходить в одиночестве, на закате солнца. Город пуст; в нем никого не осталось. Теологическая семинария и викторианские особняки на Западном Бродвее чернеют на фоне огненного неба: все закаты, которые он когда-либо видел, соединились в этом.

Он слышит свои шаги, эхом отражающиеся от бетона. Единственный другой звук – журчание воды, сливающейся в канализационные решетки…

3

Билл выкатил Сильвера на подъездную дорожку, поставил на подставку. Проверил шины. Нашел, что передняя в полном порядке, а задняя чуть мягковата. Взял велосипедный насос, купленный Майком, и подкачал ее. Поставив насос на место, проверил игральные карты и прищепки. Колеса при вращении по-прежнему издавали тот будоражащий треск автоматной очереди, который Билл помнил с детства. Отлично.

«Ты рехнулся».

«Возможно. Поглядим».