Восстание

Он стукнул кулаком по спинке стула, подошел к двери и взялся за ручку. Неожиданно так закружилась голова, что все поплыло перед глазами. Георг зажмурился. Ему показалось, что он видит рыночную площадь, фонтан с фигурой обнаженной женщины, закрытые окна домов. Но вот странно, на площади не было ни одной живой души. «Почему опять все куда-то попрятались?» Георгу не верилось, ему хотелось видеть на улице массу людей, которые шли бы с красными флагами и с национальными флагами республики. Ему хотелось при огромном стечении народа провозгласить на площади социалистическую республику. «Но где люди? Почему они молчат? Почему не поют революционных песен? Почему они не поют «Интернационал»?..»

Георг с силой ударил кулаком по двери. Глухой звук удара вернул его к действительности. Он распахнул дверь и вышел намного медленнее, чем предполагал. Сделав несколько шагов, оглянулся на дверь, словно прощался с ней. Для него начиналась новая жизнь.

Он вышел из дому и пошел по улице, спотыкаясь на каждом шагу. В ногах снова появились сильные боли. В висках стучало. Он с трудом держался на ногах. «Только бы не упасть! Только бы не упасть! — билась в голове мысль. — Не хватало только, чтобы я упал и надо мной смеялись. Нет! Этого не будет! В квартиру я не вернусь, на диван не лягу, меня не интересует то, что происходит в данный момент в моем мозгу. Я не могу оставить людей».

Преодолев охватившую его слабость, Георг шаг за шагом шел по городу.

Слухи о том, что он встал и идет по улице, распространились по городу намного быстрее, чем он шел.

25

Через несколько минут русский офицер вернулся в комнату, на миг задержавшись в дверях. На лице его застыло какое-то бесстрастное выражение. Хиндемит даже подумал, что сейчас он скажет им, что ему было интересно побеседовать с ними, а теперь им нужно вернуться в город, так как Советская Армия не имеет абсолютно никакого отношения к их восстанию, которое произошло на территории, не занятой советскими частями, и потому они не могут оказать им никакой помощи.

— Прошу вас, пройдемте, — неожиданно предложил офицер и пошел вперед.

Они спустились на первый этаж. Лестница, по которой они спускались, была покрыта ковровой дорожкой. На стенах висели картины, и среди них несколько картин известных мастеров.

Они вошли в большую комнату, посреди которой стоял длинный стол, накрытый белой скатертью. На нем стояли дорогие вазы с цветами. Окна в комнате были закрыты.

Спустя минуту через боковую дверь в комнату вошел военный комендант, крепкий мужчина высокого роста, не худой, но и не полный. Он с каждым поздоровался за руку. Вместе с комендантом вошла какая-то женщина. Позади стоял офицер, с которым Ентц только что разговаривал. Затем появились еще какие-то люди. Все молчали. Атмосфера была слишком торжественной.

Комендант медленно сказал по-немецки, обращаясь к Ентцу:

— Я — гвардии майор Немовский. Добрый день, товарищ Ентц!

Все сели за стол. Кто-то отставил цветы в сторону. Ентц и Хиндемит сидели напротив коменданта и переводчицы.

— Прошу вас, рассказывайте, — сказала переводчица.

Ентц огляделся. Все смотрели на него с интересом. Он начал говорить медленно, запинаясь, подыскивая нужные слова.

Сейчас он ни словом не обмолвился о помощи, чувствуя, что должен сказать нечто большее. Рассказ его был неровным, сбивчивым. В душе Ентц злился на себя за это, нервно потирая рукой лоб.

— Ентц, не мели ерунды, бери быка за рога! — шепнул ему Хиндемит.

Ентц, сбитый с толку, замолчал. Он вдруг подумал, что вот Хайнике на его месте не растерялся бы, уж он-то наверняка нашел бы нужные слова.

Неожиданно, сам не зная почему, он заговорил таким голосом, как будто рассказывал о событии, которое произошло давным-давно: