Восстание

«Нужно сказать ему, что нам пора созвать жителей города на общий митинг. Как бургомистр, я обязан это сделать в первую очередь. Я обращусь к жителям за помощью. Обращусь от твоего имени, дорогой Хайнике, и от имени антифашистских властей. Ты же никуда не пойдешь. О том, как пройдет этот митинг, я расскажу тебе сам. Расскажу подробно, слово в слово. У тебя будет полное представление о митинге, будто ты сам на нем присутствовал. Твоя речь на митинге была бы равносильна самоубийству. Тебе тогда никакой доктор не поможет. А ты нам всем очень нужен для более важных дел. Речь может сказать каждый из нас. Нам важно, чтобы ты сохранил силы. Ты должен экономить свои силы!..»

На подлокотники коляски Георг положил доску и что-то писал на листе бумаги. Моментами он останавливался и думал. Бросив взгляд в окно, закончил предложение. Работал он быстро и без особого напряжения. На какое-то мгновение можно было даже подумать, что приход Ентца ему помешал. На самом же деле Георг очень обрадовался, увидев своего испытанного друга.

«Я скажу ему, — думал Ентц, — что речь, из которой жители города узнают и о том, что произошло, и о наших планах на будущее, кто-то из нас скажет. Я тоже кое о чем уже подумал и кое-какие мысли записал на бумаге еще несколько дней назад».

Хайнике улыбнулся и сказал:

— Ты не поверишь, Герберт, я пишу, как поэт. Я сочиняю речь, с которой должен выступить перед жителями на митинге. Как ты думаешь, много народу соберется или нет?

Ентц молча кивнул.

— Я полагаю, что такой митинг удобнее всего провести в субботу. Как ты думаешь?

— Я с тобой согласен, — сказал Ентц.

По лицу Ентца сразу было видно, что он нервничает. Однако Георг, увлеченный своей мыслью, ничего, казалось, не замечал.

— Я скажу людям о том, что Коммунистическая партия Германии живет и действует. Увидев и услышав меня, они уже не смогут не поверить! — с гордостью проговорил Георг.

Глядя на Хайнике, Ентц вдруг понял, как глубоко он заблуждался, когда еще несколько минут назад думал, что эта квартира будет похожа на настоящий штаб восстания, если по ее коридорам взад и вперед будут сновать курьеры с бумагами. На самом же деле квартира Хайнике уже давно стала главным штабом восстания, так как именно здесь рождались очень ценные идеи. Хайнике работал не меньше, чем он, Ентц, или же Раубольд. Ентцу стало стыдно перед самим собой за то, что несколько минут назад он мог подумать о смерти Хайнике.

— Я думаю, — продолжал Георг свою мысль, — нам не следует заигрывать с жителями, льстить им. Они сами в состоянии понять, какую жизнь им нужно строить для будущего. А мы всегда твердили людям, что именно они должны делать. Такой подход приносит больше вреда, чем пользы. Люди хотят знать правду. Ближайшие дни имеют для нас решающее значение, и не только для нас, но и для них тоже. Так что же нас разделяет? Да ничего. Мы должны понять, что люди слишком долго жили и действовали по приказам, жили, не задумываясь над собственными поступками. Разумеется, отвыкнуть от такой привычки за два дня невозможно. Мы должны помочь им. Я думаю, у нас с ними нет разногласий. Я ни за какой выгодой не гонюсь. Нам нужны люди. Как вот ты себе представляешь человека? Какими люди станут через десять — двадцать лет? Нам нужно сделать правильный первый шаг. И я скажу людям об этом. Мы должны взять на вооружение факты!

— Да, факты, — согласился Ентц.

— Я постараюсь открыть людям глаза. Многие еще живут с закрытыми глазами. Надо помочь им взглянуть на мир. Пусть увидят, что происходит на свете.

Хайнике радостно рассмеялся. Он положил локти на доску, и листочки с набросками его будущей речи посыпались на пол.

— Ты прав, — сказал Ентц.

— Смотри-ка, весна! — И Хайнике сделал жест в сторону окна. — Но не для всех людей она еще наступила. Кое-кто живет еще в ночи. К нам, Ентц, придут люди, очень много людей. У них к нам будет масса всевозможных вопросов, и мы должны будем им ответить. Вот придет к нам столяр и спросит: «Что мне делать?» Нужно ему ответить. Придет пекарь и спросит: «Из чего печь хлеб?» Не скажем же мы ему: «Из муки, конечно!» Ведь мы прекрасно знаем, что муки у нас нет. Следовательно, он должен получить такой ответ, чтобы немедленно приступить к работе. У каждого человека должно появиться такое чувство, будто мы с давних пор готовились к этой победе. Если же люди почувствуют, что мы целиком полагаемся на случай, они просто не пойдут за нами.

— Я вижу, тебе сегодня значительно лучше, не так ли? — полюбопытствовал Ентц.

— Да, конечно. С тех пор как врач покинул этот дом, я чувствую себя здоровым. Если рядом с тобой посадить врача, то очень скоро и ты почувствуешь себя нездоровым. Именно поэтому я и радуюсь, что рядом со мной нет Феллера. Я медицину понимаю по-своему, а глотать пилюли и капли — это не для меня. Когда я их не принимаю, то чувствую себя гораздо лучше, в чем ты и сам можешь убедиться.

— А где же доктор Феллер?