Судя по скрипу шагов за окнами, у вагона шло несколько человек. Шаги остановились около тамбура. Кто-то стал разговаривать с часовым. Колчак слышал голос, но слов разобрать не мог.
«Часовой отвечает… Кто-нибудь из чешского начальства. Сыровой?»
Колчак поправил волосы и облизнул пересохшие губы.
Теперь шаги раздались в тамбуре, и дверь раскрылась без предварительного стука. В вагон вошел маленький чешский майор с остреньким носом и короткой челюстью, за ним шли два чешских офицера и какие-то штатские в шубах.
Майор прошел вперед, остальные гурьбой остановились позади него.
— Я попрошу вас одеться, — сказал майор, мельком взглянув на Колчака. — По приказу командования союзников вы передаетесь местным властям.
— Что? Я не понял… Повторите… Мне гарантирован свободный выезд за границу… Генерал Жанен… Политцентр… — Колчак говорил так, словно не майору объяснял, а убеждал сам себя. Майор даже не смотрел на него.
— По приказу командования союзников вы передаетесь местным властям, — повторил майор. — Командование осуществляет генерал Жанен…
— Но подождите, здесь какое-то недоразумение… Разрешите мне телеграфировать мистеру Гаррису…
Колчак говорил, а его никто не слушал и, казалось, никто даже не замечал. Все занялись своим делом, словно он внезапно исчез или сделался вещью.
Майор отдавал какие-то приказания пришедшему с улицы высокому чешскому офицеру, штатские подошли к столу и о чем-то негромко переговаривались, в тамбуре все время хлопала дверь и слышались чьи-то шаги.
— Оставили… Как это подло, как это подло… — говорил Колчак.
К нему подошел чешский офицер и попросил сдать оружие.
— Возьмите в ящике стола, — сказал Колчак.
— Теперь оденьтесь, — сказал офицер.
Колчак надел шубу и папаху.
Двое чешских офицеров вывели его из салон-вагона.
На улице было темно, и Колчак ничего не мог разглядеть перед собой. Он только едва приметил, что справа и слева от него стали конвоиры в черных рабочих полушубках.
Его повели вдоль какого-то эшелона. Мутные пятна света в крохотных окнах чешских теплушек и искры, вылетающие из вагонных труб, скудно освещали путь.
6
Высокие комиссары союзных держав сделали все, что могли, чтобы утвердить у власти Политцентр и сохранить в Сибири свое влияние. Они даже пожертвовали Колчаком — нужно было обрядить новое правительство в демократические одежды, нужно было обезопасить себя от восставшего народа Сибири, народа, требующего суда над кровавым адмиралом.
Колчак был объявлен врагом народа и заключен в тюрьму. Тот самый Политцентр, который гарантировал бывшему верховному правителю свободный выезд за границу, теперь собирался судить его. Однако нехитрый маневр союзников и Политцентра не обманул рабочих. Они прекрасно знали цену пустым словам, они знали, что не Политцентр арестовал Колчака, а черемховские шахтеры-большевики, поставившие к его салон-вагону свой караул.
С первого же дня своего существования Политцентр стал правительством без народа, пустышкой, прозванной «центропупом». Союзники, пользуясь тем, что в Иркутске стояли крупные чешские войска и Красная Армия была еще далеко, сумели поставить его у власти, но подчинить этой власти восставший народ Сибири были бессильны. В уездах и волостях народ создавал свою власть — Советы, в Иркутске единственной властью считал большевистский штаб рабоче-крестьянских дружин.
Рабочие и пришедшие в Иркутск партизаны требовали, чтобы и в Иркутске власть была передана Советам.
Политцентр понял, что править, не включив в состав своего правительства большевиков, он не может, и через штаб рабоче-крестьянских дружин предложил большевикам создать коалиционное правительство. Но большевики отказались послать своих представителей в Политцентр. Сибирский комитет, обсудив предложение эсеров, отверг его.
Комитет решил, «что партия, которая при существовании успешной партизанской борьбы населения Сибири за Советскую власть… попыталась бы призвать идущие за ней массы к поддержке мелкобуржуазных лозунгов, перестала бы существовать как партия пролетариата». Вместо согласия послать своих представителей в коалиционное правительство комитет большевиков настойчиво предложил Политцентру созвать Совет рабочих и солдатских депутатов.
Политцентру ничего не оставалось, как согласиться и сложить с себя власть — собственных войск, способных противостоять рабочим дружинам и красным партизанам, у него не было, а друзья чехи поспешно убегали из Сибири. Страх перед приближающейся Красной Армией подгонял их, и они были озабочены только тем, чтобы ничто не помешало им выбраться поскорее в Забайкалье. Идущая в авангарде советская 30-я дивизия была уже под Нижнеудинском. Разгромив арьергардные войска Антанты поляков и румын — она вошла в соприкосновение с чешскими частями и под Нижнеудинском, где чехи взорвали железнодорожный мост, дала им бой. Чешская арьергардная бригада была наголову разбита, потеряла всю свою артиллерию и больше тысячи солдат пленными.