Восстание

Смуглый худосочный паренек стиснул зубы и завыл, по-мужски превозмогая боль еще большим выбросом адреналина в кровь, а потом встал на колено, схватил винтовку и снова прятался за баррикадами, посылая смертельную месть на маленьких свинцовых убийцах точно в тех бойцов, что заставили его реветь от боли.

Но даже если Падальщик был менее удачливым, Фелин не обзаводилась душой и состраданием, по-прежнему сухо констатируя прискорбный факт своим равнодушным беззвучным голосом:

«БРЕШЬ…агент Морозко… позиция двенадцать…пульса нет…высчитываю новую схему».

И тогда нам приходилось смещаться так, чтобы заткнуть образовавшуюся в обороне дыру, даже не отвлекаясь на погибшего собрата, лежащего рядом с нами – теми, которым свезло больше.

Мы ползали между баррикадами, припав к полу, пули свистели в воздухе, рикошетили о стальные корпуса заграждений либо впивались в набитые холщовые мешки, которые тут же изрыгали из себя килограммы песка и пыли, взвинчивающейся резко вверх от постоянного движения вокруг. В условиях ограниченного пространства со слабой вентиляционной системой частички бетона и песка витали в воздухе под самым потолком, создавая раздражающую носоглотку желтоватую дымку по всему холлу.

«ВНИМАНИЕ: критическое скопление противника…высчитываю агентов…Лосяш, Ляжка: разбить группу…смотри индикатор», – красной стрелкой Фелин указывала точно на отряд противников, который необходимо прочесать, чтобы снизить риски массовой атаки по одному флангу.

– Лосяш! Запускай гранату! – крикнула Ляжка.

Мы всегда слушаем Фелин, ее платформа старше нас на полвека, над ней работает уже второе поколение ученых, она как сокровищница знаний для нас. Своеобразная военная Александрийская библиотека.

Сообщения Фелин сменялись одно другим каждые десять секунд. Наверное, последний раз, когда Фелин работала в столь интенсивном режиме, был лет сорок назад – во времена становления Желявы, когда Падальщики каждую миссию совершали как подвиг. Тогда деревня, на которую мы набрели три недели назад, обнаруживалась Падальщиками каждую вылазку наружу. Это сегодня мы стараемся бесшумно перемещаться по лесам, изредка натыкаясь на группы из трех-пяти зараженных, Фелин спит на каждом задании. И если бы она была человеком, то сейчас разминала бы застывшие старческие кости и онемевшие от солей мышцы.

Вот, что такое ад: ежедневно повторяющаяся деревня, пронизанная истошными воплями умирающих в агонии людей, которых раздирают на части. Людей невиновных в том, кем стало население Земли. Людей, не несущих ответственность за смерть семи миллиардов человек. Людей, просто живущих на том дано, что оставило после себя грешное человечество, упокоившееся в прахе цивилизации, как будто ее и не было вовсе.

Мертвым уже все равно, что сталось с миром. Они гниют во влажной земле, став частью того, что некогда разрушали, стуча кулаком себе в грудь и восхваляя свою величественность, считая себя повелителями вселенной. Ростки того гибельного мировоззрения они посеяли в головах потомков, которые продолжали их тлетворную деятельность, словно ни капли не желая излечить души от проклятья гордыни, тянущей нас к тотальному вымиранию.

Если мы хотим вернуться на поверхность, мы должны переродиться. Не все смогут это сделать. И то их собственный выбор. Я же свой сделал, а потому стреляю сейчас в людей, некогда бывших моими союзниками.

«+16 справа», – Фелин индицировала в правом углу дисплея.

Теперь правый фланг стал жертвой массовой атаки прибывшего подкрепления. Мой фланг.

– Хумус! Закрепись за четвертой баррикадой! – приказал я тотчас же.

– Понял!

Мой сержант, которому покровительствует Адонай, тут же занял позицию, отражающую атаку новоприбывших противников.

– Муха! Гранаты!

– Осталось всего восемь! – ответил второй сержант, чей бог звался Аллахом, но выполнял ту же функцию, что и Адонай.

Боеприпасы заканчивались быстрее, чем мы рассчитывали. Я закусил губу, затыкая первых призраков паники, завывших глубоко в груди. Нам необходимо тянуть время как можно дольше.

– Давай по две! – приказал я.

Фелин поняла нас в ту же секунду, как только Муха активировал режим гранат на своём планшете.

«Муха: прикрытие… высчитываю агентов… Лосяш, Буддист, Мандаринка», – Фелин говорила с нами на экране дисплеев.

Мы тут же сгруппировались в троицу перед Мухой, заряжающим гранатами дульную насадку на винтовке, а Фелин продолжала рисовать новые схемы перемещений солдат по мере изменения тактики боя.

«Бум-бум» – выстрелили две зеленые сферы в воздух.

– Гранаты!

– Ложись! – кричали бойцы вдалеке.

Прибывшая на подмогу группа Големов тут же распалась – солдаты быстро учились разрушительному потенциалу наших игрушек и попрыгали кто куда, не желая превратиться в лоскуты плоти. Гранаты возымели меньший эффект, нежели в самом начале битвы, но мой внутренний пацифистский дух ликовал возможности оставить людей в живых.

Моя противоречивая сущность имела преимущества: вне зависимости от исхода боя, я всегда выиграю.

Снова Фелин предупредила о дополнительном отряде вражеских бойцов, прибывших на помощь товарищам.