Восстание

Выращивают сою по принципу гидропоники вместо традиционного для эпохи Хроник высаживания растений в открытый грунт. Местные инженера-агрономы говорят, что наши способы выращивания растений давно устарели. Опыт доказал, что использование грунта чересчур затратно в плане пространства и воды, а здесь этого, по логичным выводам, строгий дефицит. Автоматизированная система полива опрыскивает вертикальные фермы раствором, обогащенным минеральными удобрениями, а освещение в агроблок подается напрямую с генератора, которого страхует запасной. Фактически агрономы-инженера играют роль операторов компьютера, который использует датчики для сбора данных о влажности, температуре, времени, а потом выдает результаты, на каком стеллаже соя готова к сбору, а где ее необходимо полить.

К сожалению, здесь мои навыки бесполезны. Я знаю все о посеве в грунт, я всю жизнь занималась земледелием, но я не знаю ничего о вертикальных фермах, роботизированных системах полива, а главное – о доверии к бездушным машинам.

Говорю же, здесь все искусственное.

Агроблок – сердце Желявы, а потому охраняется пуще остальных гражданских блоков: у главных ворот стоит группа из солдат отряда внутренней безопасности, некоторые называют их Големами, Падальщики их на дух не переносят. Еще здесь есть отряд наружного видеонаблюдения, которых зовут Назгулами, Падальщики и их недолюбливают. Ну а мы постепенно вливаемся в местный колорит взаимоотношений, частью которых стали, сами того не желая.

Демократия рухнула с возникновением Вспышки, к власти пришли военные. Желява живет в условиях военной диктатуры, которой противится часть населения. Генералитет представляет собой железный кулак, который принимает решения по принципу авторитарности, и единственную идею, которую он пропагандирует с особым рвением и усердием, это идея того, что жизнь на поверхности невозможна.

А потом на базу въезжают четыре машины, забитые людьми до отвала, которые собственными жизнями заявляют об обратном. Но заявляют в довольно противоречивой форме, потому что наша деревня была атакована зараженными людьми и истреблена в ноль. Так что мы не должны были повлиять на противостояние между Генералитетом и его оппозицией, ведь добавили весомых аргументов обеим сторонам: Генералитету – факт того, что нас уничтожили; оппозиции – факт того, что мы жили на поверхности с начала Вспышки. Необъяснимым образом мы всем дали ровно те доказательства, которые они стремились добыть. В итоге, противостояние продолжилось на равных, но уровень напряжения резко скакнул вверх.

Наши сожители в агроблоке говорят, что за последние два дня количество солдат, ведущих караул в коридорах базы, увеличилось вдвое. Я не могу этого утверждать, потому что два дня назад меня здесь еще не было. Но одно ощущаю даже волосками в носу: люди испытывают неприязнь к отрядам внутренней безопасности, больше видя в них правительственных силовиков, нежели защитников населения от хулиганов.

В большинстве своем Големы и Назгулы готовы пасть на амбразуру Генералитета. Падальщики же занимают промежуточную позицию. В них же население и видит протекторат в будущих стычках между солдатами и гражданскими, если оппозиция генеральскому режиму выльется в реальные столкновения.

Поэтому, когда я пришла сегодня в блок и увидела поджидающих меня Ольгу с Лешей посреди тепличных стеллажей, я не удивилась. Внутренне я ждала очередного появления Падальщиков в моей жизни.

– Как обосновались? – спросила Ольга.

Без их боевой экипировки они с братом показались меньше, чем там в деревне, и все же гораздо выше меня. Здесь они носили легкую солдатскую униформу черного цвета: трико и футболки, из-под рукавов которых я увидела красочные татуировки в виде матрешек и, кажется, балалаек. Причем татуировки у обоих были одинаковые. И хотя я знаю, что они не родственники, все же они походили на брата с сестрой: оба светловолосые с короткими стрижками, выпирающие скулы и серые глаза. Росчерком пера судьба наградила Лешу длинным шрамом вдоль левой стороны лица, пересекающим бровь, точно поставила метку на одном из близнецов, чтобы самой не запутаться.

Я улыбнулась и кивнула, мол, обосновались и ладно. В нынешние времена вопрос «как» уже имеет мало значения.

– Вам опасно здесь находиться. Генерал пристально наблюдает за каждым жителем деревни, – произнесла я, будто судьба профессиональных убийц беспокоила меня больше жизней односельчан.

– За нас не беспокойся. За нами приглядывает Триггер, – ответила Ольга.

– Тот самый Триггер, который приказал зачистить деревню? – тихо спросила я. Даже почти прошептала.

Ольга пристально изучала меня, пока я делала вид, что проверяю уровень азотистых удобрений в одном из контейнеров, сражаясь с подавленностью.

– Триггер такой же подчиненный, как и мы. Он не может противостоять воле Генерала в одиночку, —Ольга была невозмутимой.

– Зато по его воле может спокойно стать массовым убийцей, – также тихо произнесла я.