Восстание

Доктор Феллер даже не замечал, что в разговоре с капитаном Гросом он, как ни странно, употреблял больше слов и выражений из лексикона Раубольда, чем своих собственных. Однако капитана было не так-то легко запугать. Более того, Грос старался держаться точно так же, как доктор Феллер.

После долгой паузы, во время которой каждый из собеседников старался смотреть куда-то в сторону, первым заговорил капитан Грос.

— Боюсь, мой дорогой коллега, что вы далеко не такой уж революционер, за которого пытаетесь себя выдать, — заметил капитан.

Феллер невольно задумался над его словами, в которых была доля правды.

— Антифашистские органы власти требуют… — начал было Феллер.

— С точки зрения чисто гуманной я одобряю ваши требования, однако я не в состоянии выполнить их.

— Антифашистские органы власти… — начал было снова Феллер.

— Боже мой! — воскликнул капитан, потеряв терпение. — Поймите же вы наконец, что мир состоит не только из ваших органов власти, о которых вы все время мне твердите. Взгляните на меня. Я еще живу на свете… хотя все кругом разбито в пух и прах. Я остался возле своих раненых, так как мне необходимо сделать несколько операций. Это мне кажется намного важнее, чем хоронить мертвых. Я за свою жизнь уже многих похоронил.

Чтобы хоть что-то сказать, доктор Феллер заметил:

— Вот уже целый год я лечу одного пациента, коммуниста. Он всю свою жизнь боролся против фашистов.

— Желаю вам всяческих успехов в приобретении такого алиби. Я же невезучий. Мой первый лазарет находился под Смоленском. — Капитан сделал такое движение рукой, будто отгонял тяжелые воспоминания, и, немного помолчав, продолжал: — Хотел бы я знать, как поставлено госпитальное дело у русских? Хотя оставим это. Ваш высокопоставленный пациент, которого вам удалось заполучить в руки, и мои пленные, как я понимаю, начиная с 9 мая 1945 года ровно с ноля часов являются равноправными пациентами, просто ранеными, хотя и на разных фронтах. Для меня, например, нисколько не интересно, кто где был ранен или же заболел. Если вы не против… мы могли бы с вами сотрудничать.

— С вами? — с удивлением воскликнул Феллер.

Капитан молча кивнул.

Феллер уставился прямо перед собой в пустоту. Он уже забыл о больнице, которую хотел захватить для того, чтобы лечить в ней Георга Хайнике. В данный момент он невольно подумал о том, что антифашисты уже захватили здание ратуши, железнодорожную станцию, почту и электростанцию. Для этого нужно быть гигантами, обладать необыкновенным талантом. Доктор Феллер невольно проникся уважением к антифашистам. Он по-своему представлял себе ситуацию, которая создалась в городе. Феллер понимал, что одной силой оружия власть не укрепишь, и тем более на длительный срок. По-видимому, необходимо принять и кое-какие другие меры, о которых Хайнике пока еще не подумал.

— Что за необходимость освобождать госпиталь? Зачем это? Мы должны найти другой выход. Власть проявляется не только в том, чтобы приказывать.

Капитан замолчал и задумался. В этот момент хлопнула входная дверь, а через несколько секунд чей-то голос сказал:

— Прошу прощения, господин капитан, вас срочно просят.

Феллер быстро обернулся: в кабинете стояла Лисса Готенбодт, в белом халатике, стройная, деловая, со слегка раскрасневшимся от быстрой ходьбы лицом.

Капитан встал и вышел, не закрыв за собой двери.

— Это вы? — удивился Феллер, глядя на женщину.

Она кивнула и, поскольку доктор больше ничего не говорил, сказала:

— Что-то нужно делать в это смутное время. Что-то разумное, хотя сейчас никто йе знает, что разумно, а что — нет.

— Вы умеете печатать на машинке?

— Да.

— Тогда садитесь и печатайте то, что я вам сейчас буду диктовать, — приказал доктор.

— Я жду Херфурта, — проговорила она спокойно. — Если я ему понадоблюсь, он будет искать меня именно здесь.

Феллер встал и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате. Он схватился рукой за лоб, словно старался оградить себя от потока новых мыслей, которые вот-вот хлынут в его голову. Однако сосредоточиться на чем-то одном он так и не смог. Не переставая расхаживать по кабинету, Феллер спросил:

— Что с вашим мужем?

— Он погиб, — тихо ответила Лисса. — Я жду Херфурта.

— Кто он такой?

— Я и сама толком не знаю, кто он такой на сегодняшний день.

— Сегодня каждый человек стал не тем, кем был вчера.

— Сейчас в доме моего отца сидит священник. Он без устали говорит о том, как спасти себе жизнь. Всех пугает неизвестность…

— Священник?

— Да, он все время твердит о загробной жизни. Мне же больше по душе реальная жизнь. Священник цитирует Священное писание, пророчит, что скоро настанет день, когда все небо станет багровым…

Доктор Феллер стоял у окна и смотрел на небо. Оно не было багровым, оно обещало прекрасный день. Феллер решил про себя, что обязательно поговорит со священником. Людей на улице почти не было. Лишь изредка проходили рабочие патрули с винтовками за плечами и красными повязками на рукавах.