Восстание инеевых волков

   Сольвейг лежала в лазарете, туда я и направилась. Войдя в зал, который был практически пуст, не считая какой-то простывшей служанки, я сразу же заметила Сольвейг, которая, свернувшись калачиком, спала и Осмонда, сидящего возле нее с кружкой.

   - Привет, - прошептала я, подойдя ближе.

   - Привет, - улыбнулся мне Осмонд. - Ты в порядке, судя по всему. Как выкрутилась?

   - Долгая история, не хочу Сольвейг разбудить. Давно уснула?

   - Я не сплю, - сказала подруга, выбираясь из-под одеяла.

   И вдруг бросилась ко мне, крепко обняла и зарыдала. Я опешила. Осмонд тоже удивленно смотрел на Сольвейг, которая почти висела на мне и, стоит заметить, весьма ощутимо тянула к полу.

   - Ты чего?

   - Я за тебя боялась! - проревела девушка.

   - Ну и зря, - я фыркнула и оторвала от себя подругу. - Ложись, давай, не прыгай почем зря.

   - Честно говоря, я тоже нервничал, - признался Осмонд. - Как тебе удалось сбежать от Рандвалфа?

   Пришлось кратко рассказать им о том, как я нажаловалась Вилдэру. Сольвейг испытала заметное облегчение, а вот Осмонд мрачнел с каждым словом. Когда я закончила, он сказал:

   - Я не осуждаю тебя, Анна, ты защищалась. И я не хочу сказать, что ты должна была проглотить все это и смолчать, но... теперь ведь переговоры не состоятся, да? Нас ждет война.

   Я замерла. Да, прежде чем что-то делать, нужно думать. Действительно, Вилдэр вряд ли погладит брата по головке за такое обращение с наложницей, скорее выставит вон из замка, наплевав на все интересы государства. Или нет? Или пересилит себя, помня, что стоит на пороге войны?

   " Не пересилит, - хмыкнул Гуннульв. - Он мужик правильный, его от насилия по отношению к женщинам тошнит чуть ли не в буквальном смысле. Так что готовимся к осаде. Рандвалфа еще и волки поддерживают, ух!"

   - Прекрати, - скривилась я. - И так плохо.

   Сольвейг и Осмонд удивленно на меня взглянули.

   - Не обращайте внимания, - отмахнулась я. - Это местный дух замка или что-то такое. Он со мной решил общаться.

   - Гуннульв?! - обалдел Осмонд. - Ты общаешься с Гуннульв?! Анна! Я ж к нему подход уже несколько лет ищу!

   "Что есть, то есть, - не без гордости отозвался Гуннульв".

   - Спроси у него, чего он хочет!

   "Жратвы, гулянок и девочек, - буркнул Гуннульв".

   - Нет, ну правда, почему ты с Осмондом не общаешься? - удивилась я.

   Осмонд казался мне хорошим.

   "Потому что он меня постоянно изгонять рвется. Кому понравится, когда на него замахиваются каким-то каменюгой?"

   - Он на тебя обиделся, - сообщила я жрецу. - Ты на него камнем махал.

   - Камнем? - вконец удивился Осмонд. - Это был магический кристалл!

   "Не зна-а-аю, - протянул Гуннульв. - Магического в нем столько же, сколько вот в этой подушке".

   - Говорит, он не магический, - сообщила я Осмонду.

   Сольвейг рассмеялась. Неуверенно, тихо, но рассмеялась и у меня будто камень с души свалился. Я боялась, что она никогда не сможет радоваться.

   Мы все вздрогнули, когда двери распахнулись, и лазарет широким шагом пересек Вилдэр. С лица Сольвейг моментально исчезла улыбка, девушка испуганно взглянула на повелителя и невольно отодвинулась к спинке кровати.

   Вилдэр молча, не взглянув ни на меня, ни на Осмонда (который, кстати, не забыл почтительно поклониться), взял Сольвейг за руку и надел ей на указательный палец кольцо с крупным красным камнем, а потом осторожно поцеловал в лоб. Девушка подняла взгляд, полный слез и прошептала:

   - Повелитель...

   Вилдэр погладил Сольвейг по волосам и повернулся ко мне. Он с минуту оглядывал меня с ног до головы и будто бы что-то решал для себя.

   А я тем временем мучилась чувством вины: надо же было испортить переговоры! И главное: совсем ведь не подумала об этом, только и знала, что свою шкуру спасти, да Рандвалфа наказать.

   - И что это было? - спросила я, когда Вилдэр, еще немного постояв у постели Сольвейг, ушел.

   "Говорю же - благородный мужик, - вздохнул Гуннульв. - Теперь Сольвейг свободна. И если сына родит, его все будут сыном Вилдэра считать".

   - А что, наложница не может родить ребенка от хозяина?

   На это мне ответил Осмонд:

   - Нет, такого права рабыни не имеют. Но Сольвейг теперь ничто не грозит.

   - А что она делать будет?

   - Буду горничной у какой-нибудь высокопоставленной дамы, - Сольвейг, наконец, вышла из ступора и рассеянно поглаживала камень на кольце.

   - Но ты же не уедешь из общей спальни? - спросила я.

   - Нет, наверное, - подруга пожала плечами. - Если Астрид не выгонит.

   - Анна, - Осмонд задумчиво посмотрел в окно, - а зачем ты Леофвайну пригрозила, я так и не понял. Он же теперь с тебя не слезет, из штанов выпрыгнет, но отомстит.

   Я откусила от большого яблока, что лежало в вазочке на небольшой прикроватной тумбочке.

   - Понимаешь, Осмонд, Леофвайн - скотина редкостная, и я предпочитаю знать, что он не опасен. Я хочу спровоцировать его, разозлить, чтобы он допустил ошибку. Когда у мужика крышу сносит от злости, он начинает куролесить, не разбирая дороги. Мне того и надо. Пусть действует необдуманно, это куда лучше, чем ждать его или Игоря.

   - А если ты пострадаешь? - нахмурилась Сольвейг.

   - Не знаю, вряд ли, я редко остаюсь одна. Да и Гуннульв меня теперь защищает.