Восстание Персеполиса

Это была проблема следующего дня. Трагедия, с которой ей придется столкнуться, когда она сможет с этим что-нибудь сделать, и не раньше. Было слишком много того, что нужно было сделать здесь и сейчас.

- Отправьте сигнал возвращения всем транспортным судам, и приготовьте доки, чтобы принять всех домой, - сказала она. - Это будет долгая пара недель, люди. Но мы определенно, с ними справимся.

Ещё один рев, ещё громче. Они все так жаждали победы, что были пьяны от неё. Как и она сама.

- Мэм? - сказала техник наблюдения, голосом, похожим на льдинку, брошенную в сауну.

Сенсорный массив завершил перезагрузку. И Буря по-прежнему была там, где была, не рассеянная на атомы. Жуткие синие пятна танцевали, создавая линии, похожие на вены под кожей корабля, яркие, но скрытые под ней. Ядерные ракеты коалиции, могли даже не достичь ее поверхности, прежде чем взорваться, но огненного шара должно было хватить, чтобы уничтожить всё что угодно. Или по крайней мере, всё, что было известно Драммер.

- Они выпустили ракеты, мэм, - сказала техник наблюдения.

Они знали. Лакония знала, что они столкнутся с ядерными торпедами. И теперь все, во всех колониальных мирах, увидят, что этого недостаточно, чтобы убить их корабли. Возможно, всё было ради этого момента.

- Тактический дисплей. - сказала она. - Дайте мне тактику.

Дисплей дрогнул и сместился. Теперь оранжевая точка была в центре свалки, которую они устроили для того, чтобы уничтожить её, и она всё ещё не была уничтожена. Даже с учетом тактических маневров, общий курс в направлении внутренних планет не изменился.

А повсюду вокруг неё ярко-зелёные точки вдруг начали вспыхивать и гаснуть.

Глава сорок третья Наоми

Поскреблись в середине третьей смены. Если бы Наоми могла уснуть, для неё это была бы полночь, но она просто лежала на койке, уставившись в темноту, и ждала чего-то, чему не суждено случиться. Поэтому она услышала, как ногти поскребли по двери в коридор. Этот звук был мягче стука, но значил тоже самое. Я уже здесь. Впустите меня.

Наоми села. Чувствуя себя разбитой, будто много и тяжело трудилась, она понимала, что это только накопившаяся усталость, и стресс. Она поднялась, открыла свою дверь, и увидела, как Бобби напротив открывает свою. На ней был обтягивающий комбинезон того вида, что обычно поддевают под скафандр. Или, как она предполагала, под силовую броню. Бобби молча кивнула Наоми. Обе не шумели, чтобы не разбудить остальных, Амоса, Алекса и Клариссу. Которые, возможно, ещё сохранили способность спать нормально. Кто-то же должен.

Бобби открыла дверь в общий коридор.

На Катрии была зеленая форма обслуживающего персонала Медины с логотипом станции на плечах и спине. Керамический ящик с инструментами стоял на палубе возле её левой ноги. Серый, с белыми потертостями от длительного использования, и Наоми догадывалась, что внутри достаточно взрывчатки, чтобы убить их всех так быстро, что они и не узнают, что мертвы, пока их не начнут хоронить. Небрежность Катрии была сродни хвастовству. Коллектив Вольтера всегда был таким, даже в древние времена, когда Земля и Марс правили солнечной системой, и никто даже не слышал о Протогене. По-видимому, каждая революция нуждалась в своих сумасшедших бомбистах.

- Хай, - сказала Катриа Наоми. Затем Бобби: - Готова сыграть в игру?

Бобби положила руку на плечо Наоми. - Позаботься о ребятишках, пока не вернусь.

- Я все сделаю, - сказала Наоми. - Удачной охоты.

- Спасибо, - сказала Бобби. Катрия отступила, пропуская большую женщину. Пустота на лице Бобби могла показаться безразличием, но только для того, кто её не знал. Тому, кто не был способен понять то чувства родства, которое Бобби испытывала к Марсу и его военным, и к тем, кто успел послужить, или кому пришлось уйти, по зову совести, или в силу обстоятельств.

- Бобби, - сказала Наоми. - Извини.

Бобби кивнула. Это все. Признание того, что они оба понимают ситуацию, и сделают то, что необходимо. Катрия подняла ящик для инструментов, и они обе двинулись прочь по коридору. Наоми закрыла за собой дверь.

Вернувшись к своей койке и бессоннице, она подумала, что сделал бы Джим. Что-нибудь идеалистическое и импульсивное, что, вероятно, привело бы только к большему количеству осложнений. Безусловно. И если бы он смог, то обязательно сделал бы это таким образом, чтобы убрать с лица Бобби то выражение. Даже, если бы это значило что-то ужасное для него самого. Вроде томления в лаконианских застенках. Картина того, как Джима подвергают пыткам, проникла в её мысли против воли, и она в который раз оттолкнула её. Чувство страха и печали придет позже, когда все закончится. Когда он вернется. Тогда для этого будет время. Она не справлялась с полноценным сном, но ей удалось подремать немного до конца цикла. Этого было достаточно, чтобы позволить ей чувствовать себя отдохнувшей, но только самую малость.