Восстание против современного мира

Мы уже видели, что Геракл, как и Тезей, Беллерофонт и Ахилл, сражается с амазонками и в итоге уничтожает их. Хотя лидийский Геракл соблазнен Омфалой, дорийский Геракл оказывается подлинным μισόγυνος —врагом женщин. С его рождения Гера, богиня Земли, относится к нему враждебно; еще в колыбели он задушил двух змей, которых Гера послала, чтобы убить его. Геракл постоянно вынужден сражаться с Герой —он не побеждает, но ранит ее и завладевает ее единственной дочерью Гебой, «вечной молодостью» —ибо он завоевал олимпийское бессмертие. Если мы рассмотрим другие образы данного периода как на Востоке, так и на Западе, мы всегда будем находить эти фундаментальные темы. Таким образом Аполлон, чье рождение много раз предотвращала Гера (немаловажно, что в этом ей помогал Apec, свирепый бог войны), которая послала змея Пифона с целью убить его, в итоге вынужден сражаться с Татием, сыном той же богини, которая защищала его. В борьбе ее ранит гиперборейский герой, как в эпическом сказании Афродиту ранит Аякс. Каким бы неопределенным ни был исход сказания о халдейском герое Гильгамеше, который отправился искать цветок бессмертия, подтекст этого рассказа состоит в его борьбе с богиней Иштар, афродитическим типом Матери Жизни. Он отверг ее любовь, напомнив ей о судьбе ее прежних возлюбленных, и убил демоническое животное, насланное на него богиней. [661] В одном из своих подвигов, который считается «героическим и мужественным» поступком, Индра —небесный прототип героя —поражает небесную женщину амазонического типа по имени Ушас своей молнией, будучи в то же время и Господином Шакти, чье имя также означает «сила». [662]И если отъезд Парфицаля заставил его мать, противившуюся его героическому призванию «небесного рыцаря», умереть от горя; [663] и если персидский герой Рустам, согласно «Шахнаме», должен сорвать заговор дракона, который предстает в облике соблазнительной женщины, после чего освобождает слепого царя, который благодаря Рустаму вновь обретает зрение и оказывается тем, кто попытался достичь небес с помощью «орлов»—во всем этом мы видим один и тот же мотив.

Говоря в общем, ловушка соблазнительной женщины, пытающейся отвлечь от символического подвига героя, который понимается как убийца титанов, чудовищ или мятежных воинов, или как утверждающий высший закон, —это такая частая и популярная тема, что даже не требует примеров для иллюстрации. Но нужно сказать, что в этих легендах и сказаниях женские ловушки можно свести к уровню плоти в низшем смысле слова. Если «женщина приносит смерть, а мужчина преодолевает ее при помощи духа», переходя от фаллического на духовный план мужества, [664] здесь нужно добавить, что ловушка женщины или богини в эзотерическом смысле выражает ловушку, представленную формой духовности, которая выхолащивает и стремиться парализовать или помешать стремлению к подлинно сверхъестественному.

Господство над истоками; не быть изначальной силой, но обладать ею; качество αυτοφυής (быть светом самому себе) и αύτοτελεστος (иметь себя как цель), что в Элладе часто связывалось с героическим идеалом —эти качества иногда представлялись через символизм отцеубийства или инцеста: отцеубийство в смысле освобождения и становления принципом в самом себе; инцест в аналогичном смысле, передающий идею обладания первичной порождающей материей. Таким образом, в качестве отражения того же духа в мире богов мы находим, например, Зевса, который убил своего отца и овладел своей матерью Реей, когда она приняла форму змеи, чтобы убежать от него. [665]Индра, как и убивший Пифона Аполлон, убил изначальную змею Ахи; также считалось, что он убил своего небесного отца Дьяуса. [666] Тема «философского инцеста» сохранилась также и в символизме герметического Ars Regia.

В связи с двумя примерами солнечного символизма, ранее приводимых для указания на разделение традиции, можно предположить, что героический миф связан с солнцем, которое в свою очередь связано с принципом изменения, но не по своей сути —не согласно судьбе бренности и вечного растворения в Матери-Земле, типичной для бога годового цикла, а таким образом, который стремится освободиться от этого принципа, чтобы осуществить преображение и вновь приобщиться к олимпийской неизменности, к бессмертной уранической природе.