Восстание теней [Восхождение тени]

Дверь каюты внезапно распахнулась. Человек, который схватил их на улицах Иеросоля, уставился на плеников — взгляд его и само лицо ничего не выражали, как если бы мужчина думал о чём-то совершенно постороннем. Пока он скрывался под личиной старухи, он изображал эмоции достаточно убедительно, но теперь отбросил их, словно человеческие чувства были для него не более чем маской.

— Чего ты хочешь? — с вызовом спросила Киннитан. — Или боишься, что мы ускользнём сквозь закрытую дверь? Или, может, взберёмся на мачту и упорхнём на облако?

Он прошёл мимо, не обратив на неё ни малейшего внимания, с силой подёргал планки на окошке, проверяя их прочность, затем повернулся и оглядел крошечную каюту.

— Как тебя зовут? — настаивала девушка.

Он скривил губы:

— Какое это имеет значение?

— Мы вместе пробудем на этом корабле до тех пор, пока не догоним автарка и ты не получишь свои грязные деньги. Ты, конечно же, знаешь и моё имя, и много чего ещё — ты ведь преследовал меня неделями, повторяя каждый мой шаг. Клянусь Священным ульем, ты даже оделся старухой, чтобы шпионить за мной! Назвать своё имя — меньшее, что ты можешь сделать.

Он не ответил, и лицо его оставалось столь же бесстрастно, как у мертвеца, когда он повернулся и вышел — каждое движение выверенное и плавное, будто у храмового танцора. Киннитан наблюдала за ним почти с восхищением, но ясно сознавала, что оно сродни восхищению мыши перед смертоносной грацией кота. Вдруг она почувствовала на своей руке что-то мокрое. Голубь плакал.

— Ну-ну, — прошептала девушка, — тише, ягнёночек, не бойся. Я расскажу тебе кое-что. Хочешь послушать? — и не дожидаясь ответа, продолжила:

— Ты когда-нибудь слышал подлинную историю Хаббили-Горбуна? Я знаю, что о нём ты наслышан — он был сыном великого бога Нушаша, но когда его отца предали изгнанию, к Хаббили стали относиться очень плохо — и Аргал, и все остальные боги-демоны. Долгое время казалось, что ему не выжить, но в конце концов он расправился со своими врагами и спас отца, да и все Небеса впридачу. Хочешь об этом послушать?

Голубь всё ещё всхлипывал, но ей почудилось, будто он кивнул.

— Кое-какие места этой истории чуточку страшные, так что тебе придётся быть храбрым. Будешь? Ну, тогда слушай.

И она рассказала ему эту историю — так, как слышала её от отца.

— Давным-давно, когда лошади ещё умели летать, а Великая красная пустыня Ксанда вся цвела и зеленела, и в ней росли деревья, великий бог Нушаш ехал однажды верхом и повстречал Суйю, Рассветный Цветок. И красота её пленила его сердце. Он отправился к её отцу, богу Аргалу Громовержцу, который приходился ему единокровным братом, и просил позволения жениться на ней. Аргал дал свое согласие, но задумал жестокий и бесчестный обман, потому как он и его братья завидовали Нушашу.

Когда же Нушаш увёз Суйю, дабы познакомить со своею семьёй, Аргал призвал своих братьев — Ксергала и Эфийяла, и сказал им, будто бы Нушаш похитил его дочь. Братья собрали всех своих слуг и воинов и поскакали к Лунному клыку, дому Ксоша — брата Нушаша и Господина Луны, где остановились жених и невеста. Началась долгая кровопролитная война, и в те годы, пока она длилась, у Нушаша и Суйи родился сын. Назвали его Хаббили, и был он храбр и красив, отрада для глаз своих родителей, добрый и мудрый не по годам.

Светлый Нушаш и род его были в конце концов побеждены из-за предательства его единокровных братьев. Суйя Рассветный Цветок спаслась из разрушенного Лунного клыка, но заплутала в дикой глуши и бродила там долгие годы, пока Ксергал, Повелитель Глубин, брат Аргала, не отыскал её и не сделал своей женой.

Ксош, Господин Луны, был убит в сражении, а Великий Нушаш схвачен. Но он был слишком силён, чтобы его уничтожить, и братья разрубили его на множество кусков и разбросали останки по всем землям. Юный же Хаббили, сын Нушаша, подвергся издевательствам Аргала, его родного деда, и всего клана демонов. Они пытали его и изувечили ему ноги, а после вырезали ему сердце и сожгли, а мальчика бросили мёртвым в руинах Лунного клыка.

Но мать всех змей приползла в руины в поисках места, где можно было бы отложить яйцо — и она снесла его, и спрятала в зияющей дыре на груди Хаббили. И вот, с ядовитым яйцом в груди, он вновь пробудился к жизни, исполненный ненависти, и поклялся мстить.

“Как ты можешь так со мной поступить? — спросила его мать всех змей. — Я возвратила тебя к жизни, но моё дитя заключено в твоей груди и не может вылупиться. Если сейчас ты пойдёшь с оружием на своих врагов, ты отплатишь мне злом за добро”.

Хаббили задумался над этим и увидел, что слова её правдивы.

“Хорошо, — отвечал он ей, — я доверюсь тебе, хоть моя собственная родня и предавала меня больше раз, чем я могу сосчитать. Возьми обратно своё яйцо, но пойди и вынь уголёк из огня, горящего в развалинах, и вложи в мою грудь вместо него”.

И Хаббили запустил руку меж рёбер и вынул змеиное яйцо — и опять упал замертво.